Аулия - [29]
Сердце в груди остановилось. Она собрала все свои силы. Задыхаясь, принялась бормотать что-то бессвязное. Змеи не остановились. Она подняла слегка блеснувший посох. Змеи приподнялись и открыли пасти, показывая острые ядовитые зубы и посвистывая. Их черные языки смаковали разлитый в воздухе вкус исходящего от девушки страха.
Аулия встала на трясущиеся ноги. Дрожащей рукой очертила круг. Увы, в пустыне ее магия утратила силу, и этот круг значил не больше, чем детский рисунок. Она попыталась говорить, но голос ее, слабый, как мышиный писк, рассеялся в воздухе.
– Не убивайте меня…
Этих слов хватило там, в ее деревне, затерянной во времени и в пространстве, чтобы ей покорился скорпион. Теперь же это были уже не слова, а бессильное бормотанье, непонятное змеям.
Подняв посох, она изобразила его концом волнистые линии, призванные остановить змей, заставить их подчиниться: эти линии должны были бы сверкать, рассыпая искры магической силы, но походили скорее на свет масляной лампы под ярким полуденным солнцем.
Змеи подползали все ближе и ближе. Аулия уже могла разглядеть нежные чешуйки красного цвета под лишенными век глазами змей, их раздвоенные язычки, молочную белизну зубов.
В это мгновение с неба камнем упал аль-Хурмак, обернувшись ураганом перьев и когтей. И раскидал всех змей, которые тут же свернулись клубками и откатились назад. Четырех он убил; тела их темными завитками остались лежать на песке.
Из обожженных солнцем глаз Аулии, закрывшей лицо руками, упало несколько скудных слезинок. Коршун не сводил с нее пристального взгляда. Девушка опустила глаза: она уже не могла выдерживать взгляд золотых птичьих глаз, как не могла и повторять руками движения его крыльев. Уже минуло несколько недель с тех пор, как она последний раз танцевала с коршуном. Теперь они снова были – девушка и огромная дикая птица, вольная и непокорная. И только.
Что сердцем хищной птицы ощущал аль-Хурмак? Аулия позабыла его язык и уже никогда этого не узнает. Она подползла, накрыла ладонью его клюв. Совсем как человек, птица обвила ее крыльями. Девушка с благодарностью позволила себя обнять. Она уснула измученная, убаюканная дыханием аль-Хурмака и частым биением его сердца, успев лишь позавидовать этому биению жизни.
Перед рассветом Аулия проснулась от холода. Спала, свернувшись улиткой, руки и ноги почти не слушались. Фенеки, маленькие ночные лисички песочного цвета с большими ушами, дрались, вырывая друг у друга тушки дохлых змей. Коршун спал рядом, спрятав голову под крыло.
Повинуясь привычке, она вновь пустилась в путь. Лисицы разбежались, унося свисающих из зубов змей. На песке остались следы их сражения, пятна темной крови и лоскутки чешуйчатой кожи. Аулия двигалась медленно, она окончательно пала духом.
Ей не увидеть больше солнечного света.
«Больше я не могу… Я сгораю… я истончаюсь… – думала она. – Хочу умереть ночью. Солнце лишило меня последних сил. Хочу отдохнуть. Лечь, и уснуть, и увидеть во сне, как мы идем по улицам Самарры с Абу аль-Хакумом, или хотя бы увидеть нас с мамой. И еще чтобы мой отец не ненавидел меня…»
Деревенские старухи говорили, что лунный свет может свести с ума, если не остерегаться. Но она и так уже сумасшедшая. Ведь это и есть безумие: дни, перепутанные со снами, бесконечный песок и ни следа дороги перед глазами. И среди блужданий – свист ветра, унесшего с собой ее голос.
Аль-Хурмак остался позади – она ушла, когда он еще спал. Десятки раз, с тяжелым сердцем, оборачивалась она взглянуть на него, пока силуэт коршуна окончательно не потерялся во мгле.
Это было больно: она полюбила его свирепую грацию, ведь именно он назвал ей имена ветров и научил заклинаниям, которые могли их усмирить, хотя она уже все позабыла. Аль-Хурмак спас ей жизнь. Коршун – дитя солнца, он летает при солнечном свете, только так он видит добычу.
Теперь она знала, что умрет в одиночестве. Быть может, через несколько дней аль-Хурмак узрит с высоты ее распростертое на песке тело.
В котомке – только соль и мед. Единственное, что ей оставалось, – ждать.
Преображения
Образ огня,вкус соли,кольца безмолвияи грозные зарницы рассвета.Твои талисманыи их власть,и все, что ты есть,и все, чем ты станешь.Песня неизвестного сказителя из пустыни Амея
Аулия глядела на отсвет луны на волнистом песке. Для ночевки она выбрала дюну – самую высокую, чтобы уснуть, если позволит жажда. Теперь она думала о воде так, как никогда раньше: о той самой воде, которую любила с раннего детства. Жажда драла горло наждаком. Она сплюнула в кулак и принялась рассматривать густую пену.
– Воды, воды… – хрипло молила она ночную тьму. – Всего один глоток, во имя Аллаха…
Одно за другим она перебирала воспоминания, в которых была вода: недопитая чашка чаю… или как она шла от колодца домой, нарочно расплескивая воду из кувшина, чтобы легче было нести. Ее охватило искушение вернуться туда, где ручей ушел под отрог, – выпить хоть несколько глотков мутной жижи. Но новая встреча со змеями страшила больше, чем распухший от жажды язык.
Ночь не творит ослепительных миражей, ночь превращает пустыню в космос, где чередуются металлические отблески и провалы глухой черноты. Где-то вдали Аулии пригрезились иссохшие тощие кустики. Цикады не пели, раздавался лишь визг летучей мыши.
«В истории шестнадцати первых лет моей жизни, которую я хочу написать, нет ни выдуманных героев, ни выдуманных обстоятельств. Это не значит, что я не ошибаюсь в чем-то: ведь речь идет о том, как чувствовала и постигала именно я, а отчасти, раз это воспоминание, и о том, каким вспоминаю я то время теперь».
Мир, в котором Джолетт когда-то чувствовала себя уверенно, изменился. Созерцательница никогда бы не подумала, что именно любовь — то самое чувство, которое система запретила ей испытывать на протяжении всей жизни — может вызвать такие осложнения. И тем более, что она и ее подопечная почувствуют влечение к одному и тому же парню. Но хотя ее идеальная жизнь превращается в прах и пепел из-за одного лишь чувства, активные по ночам купиды давно начали перегруппировываться. Джолетт и Сай должны поторопиться, потому что на этот раз речь идет не только о защите одного-единственного человека.
Джиа Кернс предпочла бы драться с парнями, а не целовать их. Так и было, пока Арик, одетый в кожу красавчик из Бостонского Атенеума, внезапно не исчезает. Исследуя книгу о библиотеках мира, которую он оставил, Джиа случайно произносит код, благодаря которому ее с друзьями затягивает в фотографию и переносит в Парижскую библиотеку, где Арик и его Стражи… магические рыцари, на которых возложена задача защищать людей от существ, путешествующих через книжные порталы… спасают их от демонического пса. Попасть в некоторые красивейшие библиотеки мира было бы для Джии мечтой, которая могла осуществиться, если бы она не оказалась занята тем, чтобы не поддаваться велению сердца или не прятаться от изгнанного колдуна, стремящегося отомстить как Мистическому, так и человеческому мирам. Ко всему прочему добавились французская кокетка, помешанная на Арике, и интрижка с молодым колдуном.
Прошла неделя с возвращения Лилы в Род-Айленд, но она уже не та. Она — капитан Стражей, а Малачи назначен её заместителем. В местных новостях вещают о пугающих случаях наблюдений человекоподобных существ, бегающих на четвереньках. Но Лила знает — этому есть только одно объяснение: Мазикины проникли в мир живых. Из-за необходимости поддерживать видимость нормальной жизни для своей приёмной матери, надзирателя и одноклассников, Лила возвращается в старшую школу Варвика. Но уже в компании Малачи. По ночам они тайно охотятся, выискивая гнездо Мазикинов.
Повесть о жизни почти старшеклассников — в школе, дома и в Интернете.Подходит читателям 12–15 лет.
Георгий Иванович Чулков (1879–1939) — русский поэт, прозаик, литературный критик. Роман «Сережа Нестроев», 1914 г.«Сережу чрезмерно занимали всякого рода трудные темы — «проклятые вопросы»…»Электронная версия книги подготовлена журналом Фонарь. Источник текста: «Русская мысль» № 5–8, 1915 г.
В этом увлекательном романе библейская притча переплетается с рассказом о Зиссель, незаконнорожденной дочери простой девушки Лидии и царя Соломона. Немая от рождения, Зиссель слышит и понимает всё. И в ночь, когда на свет появляется её младший брат, Зиссель невольно становится свидетельницей немыслимого заговора. Так она отправляется ко двору царя Соломона – мудрого, но жестокого и развратного правителя. Никто, в том числе и сам Соломон, не знает об истинном происхождении Зиссель. Но её выдает цвет глаз.
В славном Гамельне жизнь течет мирно: город погряз в грехах, богачи набивают сундуки золотом, а бедняки живут впроголодь. Рыжеволосая сирота Мирелла выросла в детском приюте и работает носильщицей воды в городе. Тяжкий труд и лишения закалили волю Миреллы – она знает себе цену и умеет за себя постоять. Чуткая и сердобольная девушка помогает даже тем, кто стоит ниже нее на социальной лестнице – детям и прокаженным, которые смирились со своей долей и покорились тем, кто выше и сильнее. Но Мирелла не хочет склонять голову и подчиняться воле других.