АУЕ: криминализация молодежи и моральная паника - [51]
— «Я с трудом представляю, как можно выстроить систематическое вымогательство в школе. Но возможна инициатива снизу. Представьте, в школе есть какой-нибудь хулиган-заводила, у него есть несколько товарищей и отсидевший старший брат. Его в школе все боятся, но ему нужны деньги. Красть он не умеет, заработать тоже не получается. И вот этот паренек, подумав, решает обложить остальных школьников, сладких и обеспеченных, какой-то данью. Чтобы это выглядело лучше, нужно сослаться на какой-нибудь авторитет. Он мог бы собирать на нужды церкви, если бы школьники были воцерквленные; он бы сказал: „Я ваш проводник оттуда, складывайте мне, мы будем что-то строить“. Я думаю, что в девяноста процентов случаев — собранные деньги не доходят либо доходят исключительно формально, потому что он должен создать какую-то имитацию для подтверждения, какую-то отписку, что „мы получили“, потому что любая передача заходит индивидуально на кого-то» [эксперт 1].
2. Преступные авторитеты при необходимости могут нарушать требования морального кодекса, но это делается тайно, не афишируется. «Даже если подойти с точки зрения моральных моментов: везде что дается — дается от излишков. Никто „на общее“ не будет собирать с последнего. Например, что-то собрали в камере, а если своим в камере не хватает? Своих голодными тоже нельзя оставить, а еще и куда-то отправлять? У ребенка же изначально денег нет. Он не зарабатывает ничего. Значит, нужно поставить человека в безвыходную ситуацию? Вовлечь его в криминал либо заставить брать у родителей? Это в голове даже не укладывается, это в основе своей аморально, но перегибы в принципе могут быть везде. Здесь возможен момент злоупотребления личной выгодой, когда человек, используя какие-то понятия, какую-то идею, решает свои корыстные вопросы. Есть двуличные люди, которые действительно вредят» [эксперт 1].
Манипуляция понятиями со стороны преступных авторитетов обусловлена их экономическим статусом: соблюдая правила неписаного морального кодекса, они тем не менее заинтересованы в поступлении денежных средств. По выражению одного из экспертов, «ворам нужно только одно — чтобы преступники или люди, которые живут криминальными заработками, приносили в общак». В таких условиях крайне нежелательным становится сбор «грева» с «детей», но если поступление «грева» производится в этически допустимой форме, он не вызывает возражений. Оценивая позицию криминальных авторитетов в вопросе поборов, нужно учесть и то, что суммы, которые можно собрать с «детей», в принципе невелики и такой способ пополнения «общака» просто коммерчески неэффективен. Как сказал один из экспертов, «не будут взрослые люди школьников привлекать, чтобы эти двадцать копеек собирать».
Вопрос: происходит ли вербовка новичков и сбор «грева» через Интернет?
В одном из телевизионных сюжетов приводилось интервью с молодым мужчиной, который ранее, сидя в тюрьме, «вел переписку и консультировал желающих приобщиться к неформальному движению»[281]. По его рассказам, он вел страницу с помощью смартфона в местах заключения; вычислял интересующихся уголовной тематикой, переводил их в закрытые паблики, предлагал внести деньги в «общак»; занимался интернет-мошенничеством. Другой пример: «Родители ученика одной из школ Ленинского района Челябинска рассказали (…) что их 15-летний сын в „ВК“ переписывался с неким мужчиной по имени Давлет. Тот говорил, что мальчик должен собрать для некоего общака деньги со своих одноклассников, хотя бы рублей по 500. „Мы осторожно спросили у сына, что это за человек, но он ответил, что это „бот“ и что никаких денег он не собирает. На всякий случай предупредили классного руководителя. Страница этого Давлета удалена“, — отметил отец подростка»[282].
Масштабы телефонного и интернет-мошенничества в местах заключения оценить трудно[283]. С одной стороны, нельзя исключить возможность такого явления, тем более что новостная лента дает примеры успешных афер, совершенных в местах заключения. С другой стороны, эксперты указали на множество трудностей, с которыми сталкивается мошенник. Согласно правилам внутреннего распорядка исправительных учреждений, заключенным запрещено иметь при себе средства мобильной связи, компьютерную и оргтехнику, выход в Интернет и пользоваться всем этим без контроля администрации. В реальности это правило может нарушаться: удается нелегально обойти запреты, администрация может делать послабления. Возможно и создание администрацией колл-центров. Например, большой резонанс имела ликвидация колл-центра в СИЗО «Матросская тишина» в июле 2020 года[284]. Но в любом случае мошенническая работа из-за решетки — дело непростое, опасное и затратное, заниматься этим трудно и неэффективно; проще это делать, находясь на свободе. Что касается конкретно махинаций со сбором «грева» с сочувствующих, эта идея показалась экспертам неэффективной. Как сказал один из них, «на больных котят было бы выгоднее собирать деньги». В целом высказывания экспертов можно резюмировать так: частные случаи вовлечения в криминальное сообщество возможны, но вряд ли можно говорить об этом как о систематической деятельности: «Если нашелся какой-то уникальный индивид с уникальными способностями, который может на расстоянии хорошо убеждать людей, почему бы ему не создать сообщество во „ВКонтакте“ или подростков увлекать, чтобы они ему приносили чай, курить и сладкое. Но журналисты потом эти единичные действия распространяют до того, что такие сообщества существуют повсеместно» [эксперт 2].
«Свет в джунглях» ― повесть о замечательном человеке. Имя его ― Альберт Швейцер. Мыслитель и врач, писатель и музыкант, ученый и искусствовед, борец за мир ― в нем одном соединялось столько дарований, сколько хватило бы на десятерых. Более полувека прожил Альберт Швейцер в джунглях Африки. Он на свои средства основал там больницу для африканцев. История его жизни в Африке ― это история борьбы с гибельным климатом и дикими зверями, недоверием местных жителей и властью колдунов. Альберт Швейцер начинал свою деятельность, руководствуясь идеями абстрактного гуманизма.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
В данной работе рассматривается проблема роли ислама в зонах конфликтов (так называемых «горячих точках») тех регионов СНГ, где компактно проживают мусульмане. Подобную тему нельзя не считать актуальной, так как на территории СНГ большинство региональных войн произошло, именно, в мусульманских районах. Делается попытка осмысления ситуации в зонах конфликтов на территории СНГ (в том числе и потенциальных), где ислам являлся важной составляющей идеологии одной из противоборствующих сторон.
Меньше чем через десять лет наша планета изменится до не узнаваемости. Пенсионеры, накопившие солидный капитал, и средний класс из Индии и Китая будут определять развитие мирового потребительского рынка, в Африке произойдет промышленная революция, в списках богатейших людей женщины обойдут мужчин, на заводах роботов будет больше, чем рабочих, а главными проблемами человечества станут изменение климата и доступ к чистой воде. Профессор Школы бизнеса Уортона Мауро Гильен, признанный эксперт в области тенденций мирового рынка, считает, что единственный способ понять глобальные преобразования – это мыслить нестандартно.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Наследие главных катастроф XX века заставляет европейские страны снова и снова пересматривать свое отношение к истории, в процессе таких ревизий решается судьба не только прошлого, но и будущего. Главный вопрос, который перед нами стоит, звучит так: «Есть ли альтернатива национальной гордости, опирающейся на чеканные образы врага и забывающей о жертвах собственной истории?» В двух новых книгах, объединенных в этом издании под одной обложкой, немецкий историк и специалист по культурной памяти Алейда Ассман тоже задается этим вопросом.
В своей новой книге известный немецкий историк, исследователь исторической памяти и мемориальной культуры Алейда Ассман ставит вопрос о распаде прошлого, настоящего и будущего и необходимости построения новой взаимосвязи между ними. Автор показывает, каким образом прошлое стало ключевым феноменом, характеризующим западное общество, и почему сегодня оказалось подорванным доверие к будущему. Собранные автором свидетельства из различных исторических эпох и областей культуры позволяют реконструировать время как сложный культурный феномен, требующий глубокого и всестороннего осмысления, выявить симптоматику кризиса модерна и спрогнозировать необходимые изменения в нашем отношении к будущему.
Новая книга известного филолога и историка, профессора Кембриджского университета Александра Эткинда рассказывает о том, как Российская Империя овладевала чужими территориями и осваивала собственные земли, колонизуя многие народы, включая и самих русских. Эткинд подробно говорит о границах применения западных понятий колониализма и ориентализма к русской культуре, о формировании языка самоколонизации у российских историков, о крепостном праве и крестьянской общине как колониальных институтах, о попытках литературы по-своему разрешить проблемы внутренней колонизации, поставленные российской историей.
Представленный в книге взгляд на «советского человека» позволяет увидеть за этой, казалось бы, пустой идеологической формулой множество конкретных дискурсивных практик и биографических стратегий, с помощью которых советские люди пытались наделить свою жизнь смыслом, соответствующим историческим императивам сталинской эпохи. Непосредственным предметом исследования является жанр дневника, позволивший превратить идеологические критерии времени в фактор психологического строительства собственной личности.