Атомная база - [35]
"Маять моя пошла в загон к овцам"[34]
Я рано легла спать. А когда проснулась, мне показалось, что я проспала, что уже утро, а может быть, даже день. В дверях моей комнаты стоял хозяин. Я вскочила с постели и в страхе спросила:
— Что случилось?
— Я понимаю, очень нехорошо будить людей ночью, — сказал он спокойным, ровным голосом, который кажется таким странным только что проснувшемуся человеку. — Вы правы, дорогая, Гудни действительно больна. Я нашел ее и отвез к одному знакомому врачу. Скоро ей будет лучше. Вы ее поверенная, она вам доверяет. Не можете ли вы побыть с ней?
Было четыре часа утра.
Отец вынес ее из машины на руках, сама она идти не могла. Она лежала на диване в своей комнате бледная как смерть, с закрытыми глазами. Волосы ее были в беспорядке, темная помада с губ и грим со щек смыты. Лицо у нее было совсем детское. Отец снял с нее туфли, но она оставалась в шубе. Она услышала, как я вошла, но не пошевелилась и не приподняла век. Я подошла к ней, села на диван, взяла ее за руку и позвала:
— Альдинблоуд!
Немного погодя она открыла глаза и прошептала:
— Все кончено, Угла. Папа возил меня к врачу. Все кончено.
— Что же врач с тобой сделал?
— Он вонзил в меня железо. Он убил меня. В тазу были кровавые куски.
— В каком тазу?
— В эмалированном.
Я сняла с нее все, надела ночную сорочку и уложила в постель. Она очень ослабела от наркоза, временами впадала в полубессознательное состояние, тихо стонала. Но когда мне показалось, что Альдинблоуд наконец заснула, она неожиданно открыла глаза и улыбнулась.
— Значит, когда я вырасту, я услышу песню: «Мать моя пошла в загон к овцам»?
— Девочка моя, Альдинблоуд, мне так хотелось бы что-нибудь сделать для тебя.
— Все-таки надо было уехать в Австралию. — Она снова впала в полубессознательное состояние. Я испугалась: уж не умерла ли она. Но она вдруг заговорила: — Угла, расскажи что-нибудь о деревне.
— Что же ты хочешь послушать о деревне?
— Расскажи мне о ягнятах.
Я увидела в ее глазах слезы. А тот, кто плачет, не умирает. Слезы — это признак жизни. Если ты плачешь, значит, твоя жизнь еще чего-то стоит.
И я начала рассказывать ей про ягнят.
Глава семнадцатая
Девушка ночью
В месяц Торри,[35] о котором давно забыли в городе, я окончательно убедилась в том, что беременна. В сущности, все стало ясно гораздо раньше. Все, о чем было написано в книгах для женщин, происходило во мне, и мне казалось, даже еще более бурно. Иногда всю ночь я видела его во сне, он был страшен, я вскакивала, зажигала свет и не могла уснуть до тех пор, пока не давала самой себе обещание пойти к нему, попросить прощенья за то, что в новогоднюю ночь я закрыла перед ним дверь, умолять его что-нибудь для меня придумать.
А наутро мне казалось, что я его не знаю, что он не имеет ко мне никакого отношения, что ребенок только мой. Мне вообще думалось, что у мужчин детей не бывает, что женщины рожают детей, подобно деве Марии, изображаемой на всех картинах с младенцем на руках. Кто-то невидимый является отцом всех детей, а роль мужчины случайна. Я понимала первобытных людей, у которых ребенок не связывал между собой мужчину и женщину. Я говорила себе, что он никогда не увидит моего ребенка и никогда не будет называться его отцом. Не пора ли вообще принять закон, запрещающий мужчинам называться отцами своих детей? Но, подумав хорошенько, я пришла к выводу, что дети, в сущности, не принадлежат и матерям. Ребенок принадлежит самому себе, и по закону природы мать в какой-то степени принадлежит ему, но только до тех пор, пока она ему нужна. Она — собственность ребенка, пока он растет в ее чреве, пока он ест или, вернее, пьет ее в первый год своего существования. Ответственность за детей лежит на обществе, если оно вообще несет какую-либо ответственность, если вообще кто-нибудь перед кем-нибудь ответствен.
Но по вечерам, возвращаясь от органиста, я невольно шла по одной определенной улице и смотрела на один определенный дом, на одно определенное окно, где иногда горел свет, а иногда было темно. Я замедляла шаг, но вдруг мне начинало казаться, что на меня устремляются взоры из всех бесчисленных окон, я бежала без оглядки и останавливалась от сильного сердцебиения только на другом конце улицы. Просто невероятно, сколько разных чувств может жить в женщине, особенно ночью.
Не потому ли я захлопнула дверь перед его носом, что тогда еще не была уверена в своей беременности? И не потому ли я теперь тоскую о нем, что окончательно уверилась в этом и хочу свалить на него ответственность, может быть, даже потащить его к алтарю? Женщина думает так отвратительно потому, что она во власти своего ребенка, он хочет пить ее, она вынуждена найти себе раба и вместе с ним создать молочную лавку, называемую браком; когда-то это было таинством, единственным таинством, на которое плевали святые. И вот она, несчастная, носит в себе окаменевшую любовную тоску, как своего рода опухоль нервной системы, носит под сердцем живого ребенка и являет собой укор богу и людям, вызов обществу, которое безуспешно пытается освободить ее от рожденного и нерожденного. Короче говоря, я люблю его. Я захлопнула дверь перед ним потому, что в душе женщины живет много различных чувств, и вот теперь у меня нет никого, кто бы возил моих близнецов.
«Свет мира» — тетралогия классика исландской литературы Халлдоура Лакснесса (р. 1902), наиболее, по словам самого автора, значительное его произведение. Роман повествует о бедном скальде, который, вопреки скудной и жестокой жизни, воспевает красоту мира. Тонкая, изящная ирония, яркий колорит, берущий начало в знаменитых исландских сагах, блестящий острый ум давно превратили Лакснесса у него на родине в человека-легенду, а его книги нашли почитателей во многих странах.
Роман «Салка Валка» впервые был опубликован в 1931-32 гг. Это был первый эпический роман Халлдора Лакснесса, в котором с беспощадным реализмом описывалась многотрудная жизнь исландских низших классов, первые шаги исландского рабочего движения.
Настоящий сборник составили рассказы лауреата Нобелевской премии 1955 года и Международной премии мира, выдающегося исландского писателя Халлдора Лакснесса: «Сельдь», «Лилья», «Птица на изгороди», «Званый обед с жареными голубями» и «Хромой старик Тур».
Исландия, конец XIX века. Каменщик Стейнар Стейнссон, как и всякий исландец, потомок королей и героев саг. Он верит в справедливость властей и датского короля, ибо исландские саги рисуют королей справедливыми и щедрыми, но испытывает смутное чувство неудовлетворенности, побуждающее его отправиться на поиски счастья для своих детей — сначала к датскому королю, затем к мормонам. Но его отъезд разбивает жизнь семьи.Роман «Возвращенный рай» вышел в свет в 1960 году. Замысел романа о сектантах-мормонах возник у писателя еще во время его пребывания в Америке в конце 20-х годов.
Лакснесс Халлдор (1902–1998), исландский романист. В 1955 Лакснессу была присуждена Нобелевская премия по литературе. Прожив около трех лет в США (1927–1929), Лакснесс с левых позиций обратился к проблемам своих соотечественников. Этот новый подход ярко обнаружился среди прочих в романе «Самостоятельные люди» (1934–35). В исторической трилогии «Исландский колокол» (1943), «Златокудрая дева» (1944), «Пожар в Копенгагене» (1946) Лакснесс восславил стойкость исландцев, их гордость и любовь к знаниям, которые помогли им выстоять в многовековых тяжких испытаниях.Перевод с исландского А. Эмзиной, Н. Крымовой.Вступительная статья А. Погодина.Примечания Л. Горлиной.Иллюстрации О.
"Говорят, что отец богов когда-то созвал к себе на пир богинь судьбы. Все они знали друг друга, за исключением двух, которые не встречались раньше. Кто были эти богини? Одну звали Искренность, а другую Приличие. Такой пир состоялся сегодня. Сегодня встретились эти две богини, они приветствовали друг друга поцелуем перед лицом всемогущего бога." (Х.Лакснесс, "Милая фрекен и господский дом")
В сборник вошли три «сельских» повести Жорж Санд: «Чертово болото» («La mare au diable»), «Франсуа-Подкидыш» («François le Champi») и «Маленькая Фадетта» («La Petite Fadette»).
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Грозное оружие сатиры И. Эркеня обращено против социальной несправедливости, лжи и обывательского равнодушия, против моральной беспринципности. Вера в торжество гуманизма — таков общественный пафос его творчества.
Мухаммед Диб — крупнейший современный алжирский писатель, автор многих романов и новелл, получивших широкое международное признание.В романах «Кто помнит о море», «Пляска смерти», «Бог в стране варваров», «Повелитель охоты», автор затрагивает острые проблемы современной жизни как в странах, освободившихся от колониализма, так и в странах капиталистического Запада.
Веркор (настоящее имя Жан Брюллер) — знаменитый французский писатель. Его подпольно изданная повесть «Молчание моря» (1942) стала первым словом литературы французского Сопротивления.Jean Vercors. Le silence de la mer. 1942.Перевод с французского Н. Столяровой и Н. ИпполитовойРедактор О. ТельноваВеркор. Издательство «Радуга». Москва. 1990. (Серия «Мастера современной прозы»).