Атом - [34]

— Погоди, это про мою жизнь мы тут говорим, — протестует Термидор. — Я просыпаюсь, и что происходит?

Атом его игнорирует.

— При всём уважении к Джоанне, он берёт Китти в руки, говорит, что если она даст ложные показания против Гарри, он объяснит ей надёжный путь в жизни, как использовать таланты, которые у неё есть, вместо талантов, которые, как она считает, у неё есть. Сделка есть сделка, как говорит К-мен.

— Ты говоришь, я навела копов на Гарри?

— Я даю тебе оправдание. Китти фыркает.

— Послушай, фраер, я вообще ничего не говорила, вообще ничего.

— Естественно, ангел мой. Но ещё он сказал, что если ты не испустишь фонтан красноречия, он порвёт тебя как занавеску и бросит тебя лицом в горе. Ты по-чувствовала… как бы ты себя почувствовала?

— И я почувствовала себя… ну… загнанной в угол?

— Загнанной в угол, конечно. Как конфетка в витрине. Конечно, ты исторгла поток и получила вознаграждение.

— Ну и какую мудрость веков этот парень мне поведал? — бросает вызов Китти, уже заинтересованная. Атом подходит и наклоняется к её уху, шепчет, и снова отодвигается. Китти смеётся холодным и счастливым, как рассвет, смехом.

— А как насчёт жирдяя? — вопрошает Термидор.

Кафка, ревниво признавая способность Китти ускользать от его взгляда, пугается, когда главарь группировки указывает на него.

— Он ничто, — объявляет Атом, — неуместный, таких можно застрелить дюжину в любой аптеке на углу. Его единственное отличие — статус экс-чемпиона в бла-городном искусстве британского боя животами,[4] где его боевой кличкой было «Пузан На Взводе» или «Буфер». Он быстро стал набирать популярность и был известен тем, что перед матчем издевался над оппонентом, выкрикивая фразу «Я считаю, что категорически лучше тебя в бое животами». Его победный лебединый нырок в ауди-торию легендарно вошёл в анналы обвинений в нанесении увечий. Он систематически брал золото, пока его не похитили, усадили на принудительную диету, а потом выпустили стройного и ладного за пару минут до боя. Появление на ринге этой зашуганной тростиночки в глазах медиа стало началом конца, и теперь, хотя он долгие годы жрал как лошадь, ему позволяют только открывать двери магазинов в своих старых блестящих поясах. В неправильном месте и в неправильное время он обнаруживает, что впутался в угрюмый разговор с Туровым, который к тому моменту вцепился в потрёпанный канат над зевотной пропастью собственной не-состоятельности. Пытаясь вырваться, он оделся женщиной, но выглядел исключительно как фонарь на стероидах. Его фотография была помещена на обложке специального журнала, и от стыда он не мог выйти из крошечной комнатки. Термидор ворвался с ломом доброты, иссушая страдальца своим милосердием. Сэм «Сэм» Бликер и Глушак прислуживали, Кортес за кулисами готовил удар, Джоанна и его вынужденные подельники обрушились как стена дождя на невинного Эдди. Джед здесь в качестве пищи, Мэдди — свидетель нашей глупости, а призрак Джорджа Вашингтона живёт в термостате. Всем сестрам по серьгам, а, К-мен?

— Значит, увалень купился. А что будем делать с Туровым? — спрашивает Термидор.

— Утопим в розовой воде.

— Ах ты… — Туров борется сам с собой, нервный и задыхающийся. — Да тебя надо утопить в собственной слизи, ты…

— Ты маленький больной щеночек, да, Туров? — лает Термидор. — Я весьма неохотно допускаю тебя в свою жизнь. А как насчёт полиграфа, шпик? Допрос третьей степени?

— У меня для него есть ключ, — говорит Атом и рассказывает ответы на контрольные вопросы Виттгенштейна. Эти отклики являются важным секретом:

— В комнате есть гиппопотам? — Нет.

— Какие доказательства у вас есть?

— Показания моих чувств. (Этот ответ позднее изменили на «Свидетельства очевидцев».)

Тест должен установить интерпретационную чёткость объекта и устранить постмодернистский шум. Если продекламировать правильные ответы, объект свободен городить любую чушь по своему вкусу.

— Так что вот так, — говорит Атом и поворачивается к ДеВоронизу. — Когда-нибудь видел считывающие иглы на полиграфе, док? Похожи на трепещущие ножки раздавленной сороконожки.

ДеВорониз выдвигается из тёмного угла и через переполненную комнату подходит к Атому.

— Хватит, — каркает он. — Вы что, не видите, что он сделал? Он всем вам промыл мозги! Его уста — мекка абсурда! Как можем мы радостно приветствовать дьявола среди нас?

— Иногда людьми управляет злой рок, — говорит Мэдди.

— Чувствуешь себя обойдённым, док? — спрашивает Атом. — Ребят, ДеВорониз у нас изобретатель гибкого катафалка. Учитывая, или даже, невзирая на свой преклонный возраст, он недавно установил нравственный предохранитель, так что…

— Хватит, я сказал, — если ты думаешь, что сможешь подсунуть мне приманку, чтобы я выслушал этот бред, ты действительно такой безумец, как притворяешься.

— Иди, расскажи это горе сала.

— И пойду, и расскажу. И как ты тут раздаёшь алиби, и про монстра в баке, и про трёхаренный цирк, который ты зовёшь детективным агентством.

— Я его никак не зову.

— Зато зовёшь себя детективом, — рычит Туров, вытаскивая визитку Атома. — Или ты «дефектив», как тебя назвал Джоанна?

— Приглядись получше, — говорит Атом. — Это вы, ребята, ко мне пришли.