Атолл - [55]

Он продолжал подниматься и чувствовал, как постепенно к его рукам возвращалась сила. Матаоа вспомнил: «Не спеши при подъеме». И замедлил темп движения вверх по веревке. Все шло хорошо. Вот он прорвался сквозь последний слой воды и оказался на поверхности. С наслаждением, широко открытым ртом, вдохнул воздух. Мато наклонился к сыну, чтобы схватить за плечи, но Матаоа подался назад. Он не нуждался в помощи.

— Ну? — спросил Мато.

Матаоа оперся на брус балансира и прыгнул в лодку. Он достал из набедренной повязки перламутровую раковину, положил на ладонь.

— Видишь эту раковину? — сказал он отцу. — Клянусь, если за нее мне пообещают весь Арутаки и даже Туамоту, я ее не отдам. — Он протянул руку и положил свою добычу на колени Мато. — Она твоя.

* * *

Когда Моеата стала говорить мужу о копре, тот прервал ее на полуслове. Конечно, она правильно поступила, предоставив решать этот вопрос матери. Восемь франков или девять, какое это имеет значение, если за раковины, которые он может добыть за один сезон, они выручат больше, чем за тридцать и даже за сорок тонн копры.

— Знаешь что? Я опустился на самое дно лагуны! — ликовал он. — На двадцать семь саженей!

Матаоа совсем ошалел от счастья. Он построит дом из дерева, цистерну, лодку! Моеата будет иметь все, что захочет!

Он взял Ириа на руки и подбросил к самому потолку. Ириа больше всего на свете любил взлетать вверх, особенно на руках у отца. От удовольствия он смеялся.

* * *

Было несколько похорон. Похоронили старика, старуху, ребенка, прожившего всего несколько дней. Но после того как их предали земле, разговоры на главную тему возобновились. Где и когда в будущем сезоне будет разрешено нырять за раковинами? Одни называли Хикуэру, другие — Такароа, третьи — Арутаки.

Все внимательно слушали радио в ожидании решения администрации в Папеэте. Однажды вечером было передано сообщение, что промысел раковин разрешен на Такароа, а если выбор окажется неудачным, то на Такапото. Мудрое решение, ничего не скажешь! Кроме того, по радио объявили дату прибытия на Арутаки «Ваинианиоре». Нужно было готовиться.

При подсчете выяснилось, что на Такароа собираются восемьдесят человек. Но если «Ваинианиоре» заберет людей с Рангироа и Апатаки, то как разместятся на шхуне жители Арутаки? Они будут сжаты со всех сторон, как рыба в косяке. Только в семье Мато семь человек: он сам, Техина, Тао, Тепора, Матаоа и Моеата с сыном, а по сути дела, даже больше: Моеата была опять беременна. «Ох уж этот Матаоа! — говорили в деревне. — Видно, не так сильно его утомила тренировка!» Кругом царила веселая суета.

Лишь одно омрачало радостное настроение семьи Мато. На Арутаки оставался Моссиу и с ним Тена, чтобы кормить деда и ухаживать за ним. Но кто будет присматривать за Теной, которая мало-помалу становилась взрослой девушкой? Разумная, послушная, она обещала выполнять все наставления Техины. Но сможет ли Тена с ее мягким характером и неизменно потупленными глазами противостоять соблазнам? Правда, большая часть взрослых мужчин и юношей уезжала на Такароа, но оставались самые молодые, которые с каждым днем становились все распущеннее. Радио и напевы Таити совсем вскружили им голову!

Глава тринадцатая НА ТАКАРОА

Четыреста лодок рассеялись по северо-западной части лагуны Такароа. Солнце поднималось. Несколько человек уже погрузились в воду. Сезон промысла перламутровых раковин 1947 года начался.

Матаоа сосредоточился, наклонил голову и стал молиться, но очень тихо, чтобы его не мог слышать Хаамару:

— «Отец наш, находящийся на небе, я благодарю Вас за избавление от многих несчастий и зла и молю не оставлять меня и впредь. Вы знаете, почему я нахожусь в лагуне: я пришел за сокровищами, сотворенными Вами под водой. Я знаю, одной силы и храбрости недостаточно, чтобы добыть эти сокровища, для этого нужна Ваша помощь и благословение. Прошу Вас защитить меня от несчастного случая, чтобы я мог завершить начатое дело. Простите мне грехи и зло, совершенное мною».

Это была молитва ныряльщика, которую Матаоа перед отъездом с Арутаки выучил наизусть и повторял на шхуне и еще вчера в хижине, поставленной Мато по соседству с его жилищем. Что еще мог он к ней добавить?

Матаоа поднял голову и посмотрел вдаль. Он узнал лодку Мато. Техина приготавливала корзину. Матаоа прошептал:

— Это мой первый сезон. Вы знаете, я поклялся заменить моего отца Мато, ставшего таравана. Вам было угодно, чтобы он излечился, и он выздоровел. Теперь он может нырять, но больше никогда не станет тем Мато, каким был раньше. Сделайте так, чтобы с ним больше ничего не случилось под водой. Сделайте так, чтобы я взял столько же раковин, сколько брал прежде Мато, чтобы он гордился мной и забыл, что он больше уже не великий ныряльщик.

Комичные протяжные звуки утэ подымались все выше и выше. Один ныряльщик испускал как бы призывный клич, а десять других, словно вступая в игру, подхватывали его еще более пронзительными голосами. «Возьми столько раковин, сколько я сам хочу взять, и еще больше. Ведь ты и я — мы оба братья туамотуанцы, мы ныряем в одной лагуне! Хорошей добычи всем нам! Мы, каждый на своем атолле, ожидали сезона промысла, и вот он начался! Какая радость видеть столько лодок». Вот о чем говорили утэ, при помощи которых мужчины очищали легкие перед первым погружением.