Атолл - [54]

Матаоа, обуреваемый нетерпением, торопил отца:

— Сегодня я могу пойти глубже.

— Двадцать саженей, этого вполне достаточно.

— Я чувствую себя как рыба!

— Правда? — иронически замечал Мато. — А какой породы эта рыба? Дай посмотреть. Я вижу руки и ноги. А где твоя чешуя, шипы и жабры?

— Постепенно, медленно, спокойно, не спеши, — не уставал повторять Мато. Иногда он делал вид, что сердится:

— Ты меня не слушаешь. Нет смысла продолжать, вернемся домой.

С решительным видом он поднимал якорь. Тогда Матаоа унимался, в глубине души он понимал, что отец прав. Однажды он поступил вопреки его советам и дорого за это заплатил. Он должен был нырнуть на двадцать две сажени. Достигнув заданной глубины, он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы пойти дальше, и, не задерживаясь, опустился по донному скату, захватил на дне ради забавы горсть песку и всплыл на поверхность. Уже при подъеме он ощутил легкое недомогание, но скрыл его от отца. Вечером его охватила смертельная усталость, и он свалился, не будучи в состоянии даже есть. На следующий день, едва нырнув, он выпустил веревку и поднялся на поверхность, прежде чем камень достиг дна. Тренировка была прервана на месяц. После этого случая Мато следил за сыном с удвоенным вниманием, наблюдал за режимом его дыхания, проверял, насколько быстро восстанавливаются у него речь и дыхательные функции. Не испытывал ли Матаоа усталости? Ясно ли различал предметы на дне? Не было ли у него головокружения? Иногда Матаоа отвечал с оттенком раздражения:

— Да нет же, все в порядке! Я не сахарный!

Тогда Мато выговаривал ему. Но в глубине души Мато понимал нетерпение сына. В этом возрасте трудно быть мудрым. Кроме того, в молодых людях, ровесниках Матаоа, благоразумие, расчетливость и осторожность редко сочетаются с такими необходимыми качествами, как смелость и решительность.

Даже Хаамару, доказавший в истории с патуи, что он не трус, считал, что никогда не сможет стать настоящим ныряльщиком, и собирался нырять в будущем сезоне в качестве помощника Матаоа. Хаамару вполне спокойно относился к этому незавидному положению. Какого же сына предпочитал иметь Мато — рассудительного, как Хаамару, или горячего, как Матаоа? Ответ не вызывал никаких сомнений. Просто Матаоа должен избавиться от излишней горячности, чтобы она не мешала ему в работе. Матаоа обладал необходимой для его профессии силой воли, у него были хорошо поставленное дыхание и прекрасная техника. Единственное, чего ему не хватало, — это выносливости, но она придет с возрастом и с опытом.

Два с лишним года Мато обучал сына, но зато какие результаты! Сегодня Матаоа, с одобрения отца, спустился на двадцать семь саженей.

Двадцать семь саженей

Мато на размах руки отмерял на веревке сажени. Матаоа наблюдал, как круги каната один за другим ложатся на нос лодки. Еще несколько секунд — и он опустится на дно в самом глубоком месте лагуны. Туке и Наеху уже ныряли на такую глубину. Чтобы не оставалось места сомнениям, Матаоа достанет со дна перламутровую раковину. Слово Мато, подтвердившее, что раковина поднята с глубины двадцати семи саженей, будет считаться неопровержимым доказательством. И тогда перед лицом всех жителей Арутаки состоится посвящение Матаоа в ныряльщики. Много раз отец предупреждал сына об опасностях, таящихся на больших глубинах, но теперь, когда наступил решительный момент, Мато больше о них не говорил.

Впрочем, Матаоа представлял себе, что его ждет на глубине двадцати семи саженей. Нечто подобное он испытывал во время тренировок: обжигающий холод, способный парализовать ныряльщика, помутнение зрения, ощущение вкуса крови во рту после того, как в горле что-то хрустнет. Но самое опасное — чувство приятного опьянения, которое иногда охватывает человека на большой глубине. «Как будто выпил слишком много пиа», — говорят некоторые. Нужно быть начеку, ни в коем случае не поддаваться этому ощущению и немедленно выбираться на поверхность.

Мато держал погруженную в воду веревку, Матаоа прилаживал очки. Он скользнул в воду. Руки сжимали веревку, скрещенные ноги обхватили камень. Еще долго он освобождал легкие, выдыхая воздух до предела, а затем медленно, постепенно вновь наполнял их воздухом. Он пропел утэ. Наконец, он был готов. Заключительные ноты утэ, глубокий вдох… Он поднял голову, выпил последний глоток воздуха. Мато отпустил веревку. Матаоа погружался все быстрее и быстрее. От сильного давления на виски у него на миг потемнело в глазах. Вильнув хвостом, мимо проплыла акула. Матаоа вошел в полосу холодной воды. Камень коснулся дна. Юноша чувствовал себя хорошо. Он оторвал одну руку от веревки, огляделся вокруг. Справа и слева от него виднелись перламутровые раковины. В каком направлении идти? Мысли текли медленно. Секунду Матаоа колебался, затем решил и отпустил веревку. Он поплыл направо, оторвал одну раковину, вторую, третью… Ему хотелось набрать побольше. «Нет, — подумал он, — надо подниматься». Действительно, пора… Как хорошо!

Он возвратился к веревке. Что делать с раковинами, они мешают ухватиться за веревку? Секунду Матаоа колебался. Его охватило желание заснуть. Одну раковину он засунул за набедренную повязку, остальные выбросил. Пора было идти на подъем, но руки его вдруг стали совершенно бессильными. Однако Матаоа преодолел слабость и начал подниматься, вновь обретая ощущение жизни. Снизу лодка казалась совсем маленькой.