Атаман Метелка - [42]
Заметайлов обрывал горькие мысли, прислушивался к тихому говору гребцов, к скрипу уключин и прикидывал в уме, что теперь скажет своим сотоварищам утром, куда поведет их дальше.
После долгого совета решили пугачевцы податься на Дон. Может, вновь всколыхнется казачество, замутится мятежом бунтарская река.
В жаркий летний полдень более трех десятков всадников остановилось на отдых во владениях Теки Эркетенева рода. Через час несколько человек направились к пасущемуся в степи табуну лошадей. Вскоре им удалось обменять у табунных пастухов своих измученных коней на свежих игривых скакунов. Правда, пришлось за это доплатить десять рублей.
А через день разъезд бригадира Пиля узнал об этой сделке неизвестных всадников с пастухами. Начались допросы: кто возглавлял прибывших? После небольшого запирательства старший табунщик показал: «…атаман у них в почтении и ими беспрепятственно повелевает, который ростом невелик собою, лицом рыж, с малыми рябинками, волосы на голове русые, борода и усы рыжие, на левой руке близ мизинца имеет рану. Ему около сорока лет, как же он именем и прозванием называется, не знает, а казаки зовут его батюшкой… Есаул у них росту высокого, лицом смугл, волосы на голове черные, борода и усы бритые…»
Получив донесение Пиля, астраханский губернатор Кречетников схватился за голову. По всем приметам выходило, что это Заметайлов был в калмыцкой степи. Значит, он ускользнул из плотного кольца разъездных лодок и брандвахт, сумел вырваться на степной простор. Несдобровать Кречетникову, если Заметайлов замутит русское государство.
Губернатор предписал царицынскому коменданту выслать в разъезды три партии донских казаков с пушками, чтобы недреманным оком охватить дороги к Дону. Калмыцкому князю, полковнику Дондукову, находившемуся в Сарепте, велел разослать по степи калмыцкие команды. Мало того, для принятия надлежащих мер о Заметайлове было дано знать на Дон войсковой канцелярии и командующему войсками на Кавказской линии генерал-поручику Демему. Сам губернатор, спешно собравшись, поехал в столицу оправдываться перед государыней…
У Кумшацкой станицы Заметайлов решил сделать первый большой привал. Расположились в балке на густой сочной траве. Тут же пустили пастись лошадей. В станицу атаман отправил двоих купить хлеба и молока. На станичной площади прибывших задержали и повели к куреню атамана Нагибина. Нагибин по-сычьи взглянул на них, усадил рядом и стал тихо выведывать: долго ли были в пути и много ли у атамана ватажников?
Узнав, что их всего около тридцати человек, прикинул — неплохая бы награда за эту вольницу была. Недавно из Черкесска сообщили — за каждого беглого смутьяна, выданного властям, 50 рублей серебром.
Прощаясь, Нагибин велел выдать хлеба из станичного магазина и не удержался, пожурил прибывших:
— Чего же это атаман вас за молоком послал? Казаки вы или бабы! Приезжайте ко мне во двор, я вас вином угощу, добрым вином.
Когда посланные вернулись и привезли не только хлеба, но и приглашение атамана, Заметайлов обрадовался — может, кумшацкие казаки поддержат его.
Радостно ехал он во главе отряда к широким тесовым воротам, у которых толпились казаки и сам хозяин красовался в красном чекмене из английского сукна с насекой в руках.
Стол во дворе был уже накрыт. На нем угощения, скляницы с вином. Постарался Нагибин. И много домовитых[22] станичников пригласил. Так много, что стало тесно на просторном подворье. Пошли вкруговую оловянные чарки.
Заморенные долгой дорогой, заметайловцы быстро хмелели. Наум затянул звучным голосом:
Заметайлов старался пить меньше. От него не ускользали скрытые жесты, короткие непонятные приказы казакам, слетавшие с уст Нагибина. Он приметил, что за его спиной грудятся не менее десятка станичников.
Заметайлов встал из-за стола, держа в руках чарку:
— Братья-кумшацы, вот мы тут веселье разводим, а ведь не это главное, не для того мы прибыли. Скажу напрямки — народные чаяния залиты в крови. Мучители-дворяне помыкают народом как только могут. Людей продают с такой же легкостью, как шапку или рожок табака…
— У нас не продают! — крикнул Нагибин.
— У вас тоже не лучше. За любое неповиновение достойная награда — кнут и петля…
Заметайлов недоговорил. Все поплыло у него перед глазами. Он почувствовал тяжкий удар сзади по голове. И все же нашел силы сделать рывок вперед, подпрыгнул и оказался на столе. Хрустнула под сапогами посуда. Заметайлов поддел кованым носком глиняную корчагу с галушками. Она брызнула осколками в сторону Нагибина. Тот, прикрывая лицо руками, заревел:
— Да вяжите его, черти!
Но в руках Заметайлова был уже пистоль, и он целил прямо в перекошенное ужасом лицо атамана. Грохнул выстрел, но кто-то из станичников успел ударить пикой по руке Заметайлова. Все перемешалось в жаркой свалке — жестокие удары, ругань, хрипы, стоны…
Заметайлов очнулся в телеге связанным. Рядом с окровавленной головой лежал Наум. Когда их уже везли в Черкесск, есаул, силясь приподняться, обвел взглядом вереницу телег, конвой, скакавший рядом, зло сплюнул:
