Атаман Метелка - [41]

Надо вызволять обоих, за обоих и голову класть.

Заметайлов стоял на валу и, прикрыв ладонью от солнца глаза, всматривался в зеленые откосы бугра, где среди виноградников мелькали белые рубахи работных людей. Набиравшие сладкий сок гроздья подвешивались на тонких жердях. Виноградные лозы опутывали почти весь забор усадьбы, у забора — непролазные кусты смородины.

«Ночью этим виноградником подберемся к стенам и запалим усадьбу, а уж там проучим сенаторских прихвостней и с самим посчитаемся. Главное — Пелагею с Васяткой вызволить», — прикидывал в уме Заметайлов.

Утром атаман советовался с казаками, как лучше напасть на имение Бекетова. Возразил лишь есаул. Горячий запорожец сомневался в успехе дела — рядом солдатский пикет, да и дворня, словно псы цепные, сторожит с самопалами.

— Слухай, батько, — покачал головой Наум Черный, — уж очень долго тут крутимся. Уходить надо, не то паны как раз из наших шкур накроят своим псарям новых арапников…

— Не накроят, руки коротки, — оборвал есаула Заметайлов.

Казаки поддержали атамана. Ежели разъездную команду разбили, то стоит ли бояться пикета, где не будет и двух десятков солдат.

Теперь, вновь оглядывая сбившиеся у бугра домишки поселян, усадьбу и белую церковь на вершине бугра, Заметайлов не сомневался в успехе. Ночью усадьба будет взята. Ничто не сдержит его. Пикет будет сбит лихим налетом. Пушечная пальба устрашит челядь сенатора, ворота рухнут под напором прибежавших на помощь мужиков…

Заметайлов уже повернулся и хотел ступить на знакомую камышовую тропку, ведущую к лодке, но остановился. Он приметил на валу людей. Они приближались к поломанному ветряку.

«Никак, опять Васятка?» — радостная мысль обожгла атамана.

Два мужика вновь сопровождали сына. Расположились, как и вчера, у ветряка.

«Видно, не успел вчера окончить видопись», — понял Заметайлов.

Прячась за стеной камыша, стал подбираться ближе к ветряку. Вот уже видно сосредоточенное лицо сына, его плотно сжатые губы, вот веснушки приметны стали на смуглых щеках. Пальцы правой руки крепко сжимают кисть, которая словно танцует по бумаге. Мужик, держащий над головой Васятки зонт, прикрыв глаза, тихонько посапывал — спал стоя, разморясь на солнце. Другой, держащий скляницу с водой, толкнул слегка Васятку рукой и подмигнул ему в сторону спящего. Затем, нагнувшись к самому уху дремавшего, чихнул страшным голосом. Мужик испуганно затряс головой и выронил из рук зонт. Художник залился смехом, а незадачливый мужик, поняв, чья это проделка, обрушился на друга:

— Ты что, сдурел, Поликарп? Испугал до смерти. Да и крик зачем поднял? Наказывали ходить с бережением… Не ровен час, Метелка шастает… Ноне всю ночь не спал, в сторожа назначили и ружье дали…

— Ружье? — хмыкнул Поликарп. — Чай, и стрелять не умеешь?

— Пальнуть-то при случае сумею, да что в том толку. Говорят, против него и солдаты-то не устоят, не то что мы…

— Да уж это господам виднее. У страха глаза велики. Чай, Метелка не дурак, чтоб тут, у Началова, торчать. Здесь солдат уйма…

Затем Поликарп обратился к художнику:

— А тебе, Василь, какая нужда по жаре таскаться? Через тебя и нас заставляют по солнцу топать…

Мальчишка смахнул с кисти воду и, отойдя шага два назад, стал сличать написанное с раскинувшимся вдали пейзажем. Затем, повернув голову к Поликарпу, сказал как бы в раздумье:

— Мне нужно начертить картину не только в общем размахе, но показать и великий зной, и полуденный свет на садах и деревянных строениях… Вчера смотрел эту видопись Никита Афанасьевич. Остался доволен. Говорит, возьми с собой в Италию… Пусть итальянишки посмотрят, что и у нас солнце не хуже ихнего.

— Что, и вправду в Италию посылает? — удивился Поликарп.

— Давно обещал. А намедни приехал из города, позвал маманю и велел готовить меня к отъезду. Осенью едет в Италию купец Лошкарев. Так вот, и меня с ним направят, и письмо напишет Бекетов к итальянским мастерам, чтоб взяли меня в учение.

— При деньгах-то все можно, — вздохнув, молвил Поликарп. — Только ты ведь, кажись, не крепостной, мог бы и отказаться.

— А зачем? — удивленно поднял брови Васятка. — Я мечтаю об Италии! Страна истинных искусств. Так я слышал… А мне бы где ни учиться, лишь бы стать настоящим мастером. Писать и писать… Деревни, города, людей, птиц… Все, что вижу. Это же счастье…

Мужики удивленно смотрели на него, а Васятка вновь заработал кистью проворно, неистово.

Атаман вернулся на стан хмурым, приказал готовиться к походу. Все думали, что он поведет их на Началово, как порешили раньше. Но когда навалилась темнота, Заметайлов велел повернуть лодки на низ, к морю.

— Батька, что это ты надумал помиловать пана сенатора? — спросил есаул.

— А чего на рожон лезть, там солдат невпроворот, — глухо ответил Заметайлов.

Подслушанный у ветряка разговор сбил все его планы, закружил голову горькой радостью.

«Вишь ты, Васятку в Италию посылают… А я ему что дам? Ну выкраду, увезу, а дальше?.. — мысленно задавал себе вопросы атаман. — Скитаться будут как неприкаянные. Может, вместе со мной и головы сложат. Мне-то что — один конец… Может, еще вернусь сюда с победным войском… Дай-то бог! Теперь уходить надо, подальше от этих мест, пока не прознал кто, что есть у меня в Началове жена и сын… А ведь талант у парня есть. Зря за море Бекетов посылать не станет. И грех такой талант губить. А ведь я бы погубил…»