Аталанта в Калидоне - [8]

Шрифт
Интервал

Не соберутся сыновья — цари на похороны,

Не зарыдают дочери; но странной и холодной,

Богам посвящена, без танцев и цветов,

Без праздничных огней, мужского ложа

Пребудет жизнь моя; но снег кружащий,

Что утро первым встретит, и холодные холмы,

Ветров земли полны, и бури океана,

Блуждающие крылья шумной ночи,

Что знает гром и вой волков голодных;

Высокая сосна, мороз лесов летучий,

Знакомый с многими ветрами и богами,

Часы рассвета, белые лучи зари,

Ручьи тысячеустые меж зарослей рогоза,

Потоки от растаявших сугробов,

Меня прельщают, знают, и никто иной,

Лишь мать — богиня; посмотрите сами,

Кому из вас по сердцу жизнь такая.

Пусть славит каждый бога своего,

Я ж, умирая, буду помнить только,

Что чистой я должна предстать пред той,

Служу которой, девой быть до смерти.

Затем же — каждый пусть творит что хочет;

Что за беда вам, если я приму,

Девицей будучи, участие в делах мужских,

В свершеньях сильных рук? В груди моей

Не хуже сердце бьётся, о мужи, и духом

Не менее подобна я богам. Случится злое,

Коль замешался среди вас презренный трус,

Рука дрожащая и глаз неверный -

Но вам страшиться следует такого, а не мне.

Ведь не различье в облике телесном,

Не красота, не сила или слабость

Достойны похвалы, а сердца благородство

И духа чистота; не губы, что питают,

Не члены тела, данного на время…

Что я сказать ещё должна? Клянусь вам,

Богами света, телом девичьим своим,

Любою клятвой, что скуёт язык и волю злую:

Я не горда и не высокоумна,

Короны не желаю, славы и трофеев;

Вы тут пируйте, жуйте, объедайтесь,

Орите и без музыки скачите сыто,

Наполнив воздух диким пеньем, рвите струны,

В цимбалы бейте, колотите, как безумцы,

Перебирая непослушными ногами,

Одни; к вам не приду, но помолившись,

Богам воздав дарами за щедроты,

Уйду; меня здесь больше не увидят.

Зачем же вам освистывать меня,

Стыдить за жизнь мою, как если бы она

Завидна вам была, а я ворую славу

И имя доброе у вас; ну нет, теперь,

Коль есть на небесах всевышний бог,

Которому все троны, молнии подвластны,

И мира колесо вертится под стопой, 1030

То пусть рассудит он меня и вас: ликуйте,

Коль проиграю я; но лучше вам

Умерить необузданные рты и руки

Преступные, хранить молчанье, ибо яд

Своих же уст способен вас убить.


ЭЙНЕЙ

Цветок Тегеи, дева, быстрая как ветр,

Святейшая средь женщин, благодарность

Прими за честные слова; а вы отправьтесь

За ней в смиреньи, в миром, устремив

Глаза на след судьбы; сердца крепите, руки,

Без счёта стрелы шлите, наносите раны,

Идите с богом, с богом возвращайтесь.


ХОР

Кто дал людям речь? Чья создала рука

Шипы для угроз, западни для греха?

Питается словом и в слове живёт человек

И с ним исчезает навек.

Сердец одержимость — источник тех слов,

Безумец им вторить готов.

Всё в жизни проходит, одно неизменно,

Одна только собственность наша нетленна —

То Смерть. Ты повсюду увидишь следы

Её, безмятежной, а Время бежит торопливо,

Хлопочет бесцельно, свои разрушая труды -

Песок, размытый водой.

А Смерть полнокровна, её не завянут плоды,

Княгиня Земли, правит твёрдой рукой.

Бредёшь ты по миру, от них отвернувшись пугливо,

Но Жизнь свою длань разожмёт, кончая срок твой,

И час наступает отлива…

Боги очень хитро насадили

На земле одержимость и грусть,

Не жалели и не щадили,

Никому не избегнуть их уз.

Сотворят вещь и тут же разрушат,

То, что вырастят — вскоре пожнут,

По их воле колеблется суша

Или волны камнями встают;

Тяжкой ношей снабдили время,

В уста жизни вложили дыханье,

Трудом и плодами труда наделили людское племя,

Дав ему смерть и в смертной тени молчанье.

Обряд брака рыданье порочит

И на брачных одеждах пятно,

Волей их радость болью испорчена,

Удовольствие в боль вплетено.

То горит ложе брака огнём, то в слезах утопает,

То желает супруга супруг, то навек проклинает.

Текут слёзы наши. Зачем они высшим богам?

Из них сотворённый, прольётся с небес водопад

Омыть лик зари? Иль, подобно цветам,

Сберут их, заставив сиять в украшение ночи часам,

А может, одежды сошьют для плаксивых Гиад?

Иль в пищу сгодятся они, о владыки,

И смогут моря утолить ими голод великий,

Иль этот бездонный печали родник

Насытит печальных богов? Иль земные года

Начнут, забавляясь, гонять их туда и сюда,

Омоют в печалях солёных босые ступни,

Напьются тоскою, готовясь уйти навсегда?

Увы, о владыки, увы и трижды увы!

Мы видим далёкий, украшенный златом порог,

Но рвёмся напрасно, о сталь разбив себе лбы,

Тяжёлы засовы и крепок неба замок!

Там горести наши камнями легли мостовых.

Да, глаза наши слепнут и губы немеют,

С дыханием спёртым, спины расправить не смея,

Мы трудимся, одеты и вскормлены горем

Незваных, непрошенных нами исполнены дней,

И старимся с каждой минутой напрасных ночей,

И, старясь, засохнем как листья мы вскоре.

Отвержены мы, между солнечным светом и лунным блуждая,

И ночи, и дни — как будто цветов лепестки,

Ночь — чёрный, день — белый; сколь быстро они опадают,

И свет тени равен, полны они общей тоски.

Земные дары лишь на время близки -

Навечно нас червь обретает.

А там, на святых небесах, боги один за одним

В руки чашу берут, что всё теплей, тяжелей,

Наполнена всем, что ушло, согрета горем людским;

Бессмертьем дыша, склоняют лица над ней,

Обоняя бурлящую смесь рождений, смертей,

И нам предлагая, смеются; но сами


Еще от автора Алджернон Чарлз Суинберн
Розамунда, королева Ломбардии

Драма «Розамунда» воскрешает события темной эпохи «переселения народов». Месть, ради которой готовы поступиться всем и всеми…Перевод Эдуарда Ермакова.


Стихотворения из первого сборника

Стихотворения из разных сборников. Перевод Эдуарда Ермакова.


Эрехтей

Перевод Эдуарда Ермакова трагедии А.Суинберна «Эрехтей» (1876 г), созданной на сюжет из мифологической истории Афин.


Ave Atque Vale

Это стихотворение было создано в 1868 году, когда Суинберн узнал о кончине французского поэта Ш.Бодлера. Наполнено реминисценциями на стихи Бодлера и образами эллинских мифов.Перевод Эдуарда Ермакова.