Атака Боло - [19]

Особенно трудно это переживать, когда машины, за которыми наблюдаешь с помощью компьютера, для тебя все равно что близкие, родные, живые люди.

– Спокойно, – обратился к ней Страйкер. – Еще все потеряно, «Вик» может выкарабкаться.

Надежда, конечно, очень слабая, но так не хочется от нее отказываться! Скорее всего, конечно, он не пережил трех взрывов, а если и пережил, то разбился при падении, раздавлен водой или лежит вверх дном, как черепаха, не в силах перевернуться.

– О боже, – услышал Страйкер стон Келли.

– Кроме того, у меня для вас еще куча работы, так что не расслабляйтесь!

Он ощутил желание похлопать Джейми и Келли по плечу, сказать, что он их понимает… но это было бы непрофессионально, и он воздержался от эмоциональных излияний. Сейчас нельзя расслабляться и отвлекаться. Потери – неизбежное следствие боевых действий. Тяжело терять друзей, даже если эти друзья – машины.

– Он выживет! – услышал он бормотание Келли по сети связи. Его поразила эмоциональность, жесткая уверенность ее голоса. Обычно она была такой сдержанной… – Он выживет! Он должен выжить!

И на 20-метровой глубине еще слышен рев взрыва, и сюда проникает яркий свет вспышки. Поток частиц и гамма-лучей, однако, иссяк, как и прямое термоизлучение. Температура корпуса, охлаждаемого морской водой, быстро падает. Непосредственная забота сейчас не перегрев или ударное воздействие, а правильное положение приземления. Если я лягу на дно башней вниз, перевернуться будет очень сложно.

Проблема легко решалась бы, если бы работали генераторы антигравитации. Нужно найти другие способы ее решения. Сейчас я иду вниз с наклоном на левый бок в 110 градусов, опустив нос на 56 градусов. Дно в 15 метрах от нижнего края левой гусеницы, измеряю сонаром. Скорость спуска – 25 метров в секунду, люди говорят в таких случаях: «Тонет как топор».

На эксперименты времени не остается. Если я сокращу крен до 20 градусов, то гарантированно опущусь на обе гусеницы.

Мое вспомогательное вооружение включает четырнадцать 20-сантиметровых скорострельных пушек в шаровых башнях, по семь на борт. Я поднимаю до упора пушки левого борта, и в этой позиции они смотрят в быстро приближающееся дно.

Открываю огонь из всех семи пушек одновременно. Ударная волна от ядерного синтеза водорода семи однограммовых зарядов, ускоренных магнитной индукцией почти до скорости света, бьет меня с силой, сравнимой с только что испытанной мною на поверхности. Вода вокруг моментально испаряется, корпус слева снова начинает опасно нагреваться.

Но применение семикратного сверхскоростного залпа действует. Левый борт подбрасывает, и крен уменьшается на добрых 30 градусов. Я ударюсь о дно сильно… но более или менее вертикально.

Передняя часть левой гусеницы врезается в дно на скорости 20 метров в секунду и тонет в грязи. Сенсоры показывают, что почти на всю длину, носом книзу, я погружен в вязкую субстанцию типа донного ила.

Вверху гаснет наконец вспышка ядерного взрыва, искусственное освещение морских глубин меркнет, воцаряются бессветные сумерки, для человеческого глаза – непроглядная тьма. Я пережил три близких ядерных взрыва по 0,5 килотонны, но теперешнее положение на первый взгляд не намного лучше. Погребен в грязи.

* * *

Тяжело оставаться в плену командной капсулы, чувствуя себя беспомощным, неспособным помочь терпящему бедствие боевому искусственному интеллекту. Конфедерация переусердствовала в построении военной иерархии, а полки Боло довели эту номенклатурную систему до абсурда. Каждый Боло имел своего командира, батальонного и полкового, и ни один из этих командиров не мог заняться ничем существеннее предположений, находясь на таком удалении.

Древние битвы, гремевшие тысячелетия назад, ставили командиров во главу войск. Командиры вдохновляли людей, действовало само их присутствие. Но затем боевые действия стали невыносимы для воинов из плоти и крови.

Средняя выживаемость человека на современном ядерно-боло-биоло-гическо-химическом театре военных действий измеряется уже не минутами, а секундами. Шансы имеют лишь такие боевые единицы, как Боло.

И когда что-то начинает идти наперекосяк – а в бою случается разное, – никто из важных командных шишек не может сделать ничего более путного, чем сидеть, уставившись на ВР-картину поля боя, и материться.

Или молиться.

«Боже, как мне нужен эйф!» У него был эйф в командной капсуле, на нижней палубе, в личном шкафчике. Ma-аленькая упаковочка с двадцатью четырьмя таблетками. Правда, пять он уже сжевал. Девятнадцать славных, небесно-синих таблеточек, которые могут снять стресс, унять угнетенность, временно восстановить утраченное на Аристотеле.

Он встряхнулся, отрываясь от мыслей о соблазнительной синеве эйфории. Он должен думать, должен сконцентрироваться, соображать…

Мощь полка сократилась с первоначальных шести до четырех единиц. Он переключил картину ВР на общий обзор, замечая позиции и время до посадки. «Непобедимый» коснется поверхности на полуострове Кретир, к югу от бастиона Доленди, уже через считанные секунды. «Отважному» еще минуту лететь до Канта. Третий батальон сейчас над Морем Штормов, еще несколько долгих минут предстоит провести ему в полете.