Асунта - [11]

- Поэзия в реальной жизни. Настоящая, не выдуманная. Старичок посетитель мне рассказал про странную котловину и про пестрых бабочек, которые там живут.

- Пестрых бабочек? Скажи: каких бабочек?

- Не знаю. Но очень хочу знать. По крайней мере хочу поверить.

- Поверить?

- Да, поверить старичку. Он хорошо знает моего хозяина; он всегда ждет очереди в задней комнате, так как там не пахнет одеколоном и пудрой.

- Он маленький, этот старичок?

- Да, он небольшого роста и ему, наверно, уже далеко за восемьдесят. У него странная походка, он слегка кособокий. Я его видел сегодня во второй раз. В первый раз он молчал. А сегодня вот рассказал про котловину и про бабочек. Сам он никогда в ней не был и бабочек не видел. Но его знакомые утверждают, что они существуют. Он пользовался, говоря о бабочках, научными терминами и пытался их классифицировать.

- Классифицировать? Не говори таких слов, они не подходят. Я так и вижу твоего старичка, с его котловиной и бабочками. Мне неприятно слышать: классифицировал, научные термины...

- Ты права. Подобных слов лучше избегать. Но он сам их употребил. А вообще он говорит очень просто. Он так про все это рассказывал, как рассказывают о ночной рыбной ловле, сачками ли, острогой ли, с деревенскими парнями, или с браконьерами; или как объясняют хитрости птицеловов, или как говорят о чутье садовников или о старых пастухах, которые знают звезды. Он уверял, что не все еще во Франции вымерено и записано, зарисовано, вычислено, не со всего еще сняты планы. Только кажется, что это так. А на самом деле есть еще много таинственного, живут суеверия. Есть места, где жители хранят древние верования, соблюдают древние обряды, иной раз языческие. И все это передается устно, из поколения в поколение, и все правила соблюдаются строже самых важных законов.

- А где живет этот старичок?

- В Париже. Теперь он хочет отыскать котловину бабочек. Но он слишком стар чтобы искать одному. Хозяин ему сказал, что я русский. А он слышал, что у русских всегда было много поверий, что у них есть секты, что они верят в домовых, в сирина, в леших, в водяных, в русалок. Он ошибается, он, во всяком случай, очень преувеличивает, но что ж из этого? Так вот он мне предложил поехать с ним.

- Куда с ним поехать?

- Искать котловину с бабочками. Он уверяет, что у него собраны {29} все указания, все данные. Надо ехать по национальной дороге номер семь до семьсот третьего километра.

- Километра? Опять нехорошее слово.

- Правда. Но как сказать по другому? Версты? Это не то же самое.

- Все-таки скажи версты. Лучше, даже если не совсем точно.

- Там надо свернуть налево и дальше ехать по местной дороге номер 118 до лесной деревни, где все знают: по какой тропинке идти, где свернуть с тропинки и продолжать целиной. Что трудно, так это добиться от жителей где начинается тропинка. Они скрытны и недоверчивы. С посторонними про котловину не говорят. Да и между собой говорят мало. Только тогда говорят, когда готовится свадьба.

- Свадьба?

- Да. Свадьба. Потому, что жениху и невесте положено сходить в котловину и там поймать, подержать в руках и выпустить, сколько удастся, до полудня, пестрых бабочек. Сколько поймают, столько у них будет детей, которых там надо как можно больше, из-за постоянного недохвата семейных рабочих рук. Считается, что когда ловят бабочек, то это как души будущих детей ловят.

- Странно, как тебе все это твой старичок рассказал, - проговорила Асунта, почти засыпая. - Откуда он про это может знать? Если жители деревни не говорят с посторонними.

Савелий тоже почти спал. Одна сторона его сознания уже покидала действительность и проникала в свободный от принуждений области воображения. Все же он продолжал бормотать, больше, впрочем, отзываясь на подступавшие к нему сны, чем отвечая Асунте. Ему казалось, что он бредет по узкой тропинке вдоль горного хребта, по одну сторону которого кипит жизнь, какою он ее знает, а по другую иная, им, на свой вкус, разукрашенная.

- Старичок все узнал от лесника, - бормотал Савелий, - с которым они вместе жили возле котловины. Но это было шестьдесят лет тому назад. Теперь лесник помер. Ему было больше ста лет. Об этом написали в газетах, что более чем столетний старец помер. Он провожал невест и женихов до котловины, до бабочек. Мой старичок думает там поселиться чтобы продолжать. И хочет сам посмотреть, как молодые люди ловят пестрых бабочек.

Но Асунта уже не слышала. Она дышала ровно и спокойно. Да и Савелий все скорей и скорей скользил по откосам горы туда, где все ярко, где всему иная мера, где все течет не само по себе, а в соответствии с его желаниями...

11. - КРУШЕНИЕ

Фантазеру может придти в голову, что выстроенные вдоль платформ вагоны чутко ждут приказания тронуться и что тотчас же после отбытия поезда рельсы заботливо примут новый состав; что вообще за {30} механической железнодорожной жизнью скрыты биения сердца и запросы разума. Мало ли что может почудиться фантазеру и мечтателю?

Но фантазерство и мечтательность были чужды Филиппу Крозье и, направляясь к своему вагону, он ни о чем подобном не помышлял. В купе он прежде всего развернул газету, пробежал заголовки, просмотрел биржевую сводку. Когда поезд пошел, он взглянул на стрелку часов, испытал удовлетворение оттого что движение началось в как раз назначенную минуту, вынул из портфеля папки и приступил к чтению захваченных в конторе писем. Но полностью погрузиться в это занятие не успел, так как дверь раздвинулась чтобы пропустить запыхавшегося человека в расстегнутом пальто, со сдвинутой на затылок шляпой, со слегка сбившимся на бок галстуком.