съ незапамятныхъ временъ греческіе выходцы перенесли изъ Египта культъ Изиды, переименовавъ ее въ Деметру. Съ тѣхъ поръ Элевзисъ сдѣлался центромъ обученія, куда стекались со всѣхъ сторонъ жаждавшіе послушать мудрыхъ гіерофонтовъ. Но, если народъ видѣлъ въ Церерѣ богиню плодородія, адепты
[81] называли ее небесной матерью душъ, божественнымъ разумомъ. Жрецы Деметры принадлежали къ роду
дѣтей Луны, т. е., были посредниками между
небомъ и землей, стараясь облегчить тяжелыя жизненныя невзгоды надеждой на лучшее будущее и указывая путь въ эту дивную страну счастья. Самое ихъ названіе
"Eumolpides" показываетъ, что имъ вѣдомы сладкозвучные напѣвы, возрождающіе погибающаго человѣка. Элевзинскіе мудрецы строго придерживались эзотерическаго ученія Мемфиса и Ѳивъ, но одновременно воспользовались характерными особенностями своихъ соотечественниковъ и облекли великія научныя истины въ самыя плѣнительныя формы. Они взяли у искусства все, что оно было способно имъ дать, чтобы какъ можно сильнѣе воздѣйствовать на чувство и силой вдохновенія облагородить его. Отсюда явились празднества и мистеріи, блескомъ своимъ превосходившія и затмевавшія всѣ остальныя торжества, съ ними сходныя. Итакъ, миѳъ о Церерѣ и о несчастной ея дочери передавалъ
посвященнымъ всю исторію души, ея страданія, ея паденіе и окончательное искупленіе послѣ ряда тяжелыхъ испытаній, выпавшихъ на ея долю. Легенда о Психеи-Персефонѣ объясняла земную жизнь какъ естественное послѣдствіе нарушенія человѣкомъ условій своего предыдущаго существованія. Но раскрывая книгу прошлаго, она въ то же время рисовала заманчивыя картины грядущаго, которое будетъ наградой за перенесенныя мученія. Надежда на искупленіе, на возвращеніе въ покинутую обитель блаженства должна была служить помощью, цѣлебнымъ средствомъ въ минуты испытаній, а сознаніе, что всѣ бѣды — лишь плоды тѣхъ сѣмянъ, что человѣкъ самъ посѣялъ, облегчало борьбу и возрождало вѣру въ справедливость. Эта справедливость, воздающая каждому должное, незримо слѣдящая за исполненіемъ внѣшнихъ законовъ, не можетъ не увѣнчать успѣхомъ усилія страдающаго сына земли, стремящагося вернуть себѣ потерянное, принадлежащее ему по праву. Эта справедливость — гарантія, что человѣкъ достигнетъ желаемаго. Но не прежде того откроются двери Рая, не ранѣе того узримъ мы Славу Безсмертья, чѣмъ заплатимъ до послѣдняго обола нашъ долгъ и даже о каждомъ праздномъ словѣ дадимъ надлежащій отвѣтъ, т. е., понесемъ кару за все, что несогласно съ духомъ истины. Намъ весьма важно уяснить себѣ взглядъ мудрой древности на
судьбу души, на подчиненіе ея законамъ физической природы, которой она должна была бы повелѣвать, а не сдѣлаться безотвѣтной рабой. Для астролога всестороннее изученіе этого интереснаго вопроса уже по одному тому необходимо, что даетъ ему надлежащее понятіе о
той силѣ[82], съ которой именно и имѣетъ дѣло астрологія. Поэтому мы заглянемъ украдкой въ элевзинскій храмъ п посмотримъ, въ чемъ состояли такъ называемыя
малыя мистеріи, а затѣмъ черезъ сочиненіе доктора Кингсфорда «The perfect way> познакомимся съ мнѣніемъ герметистовъ.
XXII.
Многіе полагаютъ, что древніе мудрецы, не признавая физическій міръ настоящимъ жилищемъ Психеи, считали необходимымъ условіемъ спасенія попраніе всѣхъ нашихъ чувствъ, самоистязаніе и оправдывали даже самоубійство, какъ освобожденіе отъ ненавистной темницы.
Современный факиризмъ представляетъ лишь уродливое вырожденіе, совершенное непониманіе внутренняго смысла великаго ученія. Далеки были гіерофонты даже отъ мысли проповѣдывать подобный абсурдъ, какъ постепенное умерщвленіе тѣла, и возводить въ законъ нарушеніе гармоничнаго развитія человѣческой природы. Въ первой главѣ Bagavadgita выражено очень ясно ученіе Кришны, жившаго приблизительно за 3000 лѣтъ до Рождества Христова. Ученіе это воспроизведено было почти всецѣло Платономъ и легло въ основаніе его философіи. — Подъ тѣнью густолиственныхъ деревъ, созерцая передъ собой величавыя вершины Гималайевъ и уносясь своей думой далеко за предѣлы ихъ дѣвственныхъ снѣговъ, бѣсѣдуетъ сынъ прекрасной Девоки съ вѣрнымъ ученикомъ своимъ Арджуной. — Тѣло, говоритъ онъ, лишь оболочка души и оно смертно. Твореніе физической природы, оно возвратится опять въ нѣдры элементовъ, въ общую сокровищницу матеріаловъ, изъ которыхъ духъ строитъ себѣ обитель. Душа наша безсмертна; она незрима земнымъ нашимъ очамъ; она не имѣетъ ни вѣса, ни формы; не существуютъ для нея ни время, ни пространство. Если душа соединится съ Божественнымъ Разумомъ, она обрѣтаетъ Мудрость (Satwa). Сомнѣніе же и отсутствіе воли отдаютъ ее во власть страстей (Raja) и она, какъ челнъ безъ кормила бросается волной судьбы отъ одного берега къ другому. Когда же не внимая голосу духа, возьмемъ въ руководители зовъ тѣла, она сходитъ тогда съ пути счастья и сама толкаетъ себя въ мракъ временной смерти. Временной, такъ какъ милость Создавшаго насъ такъ велика, что никто не погибнетъ навѣки. — «Но что жъ ждетъ душу послѣ ея освобожденія изъ неволи тѣлесныхъ узъ? спросилъ Арджуна учителя. Зависитъ ли участь ея отъ одного и того же неизмѣннаго закона или есть возможность измѣнить его приговоръ?» — Все постановленное божественной справедливостью несокрушимо и обязательно для всего творенія, отвѣчалъ Гіе-рофонтъ. Отъ качествъ души зависятъ условія дальнѣйшаго ея существованія. Чтобъ ты хоть немного уяснилъ себѣ мудрую тайну воплощеній, знай, что душа, отягощенная страстями, ищетъ удовлетворить свои желанія.
