Астраханский край в годы революции и гражданской войны (1917–1919) - [29]
7 декабря забастовка закончилась. Выяснилось, что, оказывается, работодатели могут рассчитаться с долгами по зарплате и даже повысить ее.
Позиция КНВ, фактически поддержавшего стачкомы, вызвала озлобление у состоятельных кругов. Известен случай, когда рыбопромышленник Пимштейн, нанявший в период забастовки штрейкбрехеров, на решение профсоюза наложить штраф ответил, что «никаких большевиков он не признает и никакой народной власти для него не существует». Возмущенные рабочие, написавшие о случившемся в Исполком СРСД, потребовали оштрафовать купца не только за производство работ в забастовочное время, но и «за оскорбление как партии большевиков, а этим самым и всего рабочего класса, так и выбранного из рабочего класса КНВ»[304].
Многие, не разобравшись в политических деталях, думали о Комитете едва ли не как о советском органе, тем более что и тот, и другой возглавлялись одним человеком – Перфильевым. Прошедшее 31 декабря общее собрание Союза городских речных и морских ловцов единогласно постановило «признать власть в Астраханском крае, единственную народную власть», направив постановление в «Совет народной власти»[305].
Земельный вопрос
Земельный комитет КНВ возглавили Перфильев и Сигалов – ключевые фигуры в Комитете[306].
Предыдущие полгода власти эсеров прошли впустую. Созданные по их инициативе земельные комитеты погрузились в кадастровые планы и бесконечный разбор конфликтов между отдельными землевладельцами и арендаторами[307]. Никаких решений по предоставлению им земли селяне не видели.
Зато 26 октября взявшие в Петрограде власть большевики приняли Декрет о земле, просто переписав в него эсеровскую программу. Игнорировать эти веяния было невозможно, а астраханские левые и не собирались ждать Учредительного собрания.
9 декабря КНВ принял постановление о земельной реформе. Оно отличалось от Декрета о земле в слабую сторону.
Все земли сельскохозяйственного назначения – удельные, церковные, монастырские, частновладельческие, все имения с живым и мертвым инвентарем передавались в ведение земельных комитетов. Вопрос о государственных и общинных землях комитетчики обошли стороной. Между тем в Декрете Совнаркома вся земля обращалась во всенародное достояние. Калмыцкие и киргизские земли определялись губернскими властями по соглашению с центральным земельным комитетом, то есть вопрос о них был отложен.
Было признано необходимым «немедленно взять на учет все частновладельческие и прочие земли, сведения о постройках, живом и мертвом инвентаре, скоте, хлебе и кормах». Все данные должны были предоставлять не переписчики, а сами владельцы, но земельные комитеты и волостные земства получили право контрольных проверок.
КНВ призвал население «охранять все народные богатства, взятые на учет и распоряжение земельных комитетов, не допускать никаких грабежей, погромов, никаких самочинных захватов»[308].
Самочинные захваты, особенно на севере губернии, процветали. Крестьяне не были уверены ни в чем, и как вполне реальную воспринимали перспективу принуждения их к выкупу земли у помещиков и церкви[309].
21 декабря КНВ рассмотрел «водный вопрос», поручив заниматься им местным земельным комитетам. Была создана специальная Водная комиссия в составе максималиста Цыпина, эсера Сухорукова и городского главы Зинченко. Итоги ее работы остались неизвестны[310].
Активизация правой демократии
Если профсоюзы рабочих поддерживали большевиков, то профсоюзы служащих были к ним в оппозиции.
7 декабря общее собрание служащих Астраханского отделения Госбанка единогласно постановило «не признавать власти комиссара финансов в лице большевика». Руководствовались они «не только соображениями политического характера, но и практическими, так как появление большевика в роли комиссара усилит панику среди клиентов и тем самым сделает невозможной дальнейшую работу банков»[311]. Спустя два дня на новом собрании банковские служащие предложили заменить Гольдберга присяжным поверенным беспартийным Павлом Кохановым[312].
9 декабря Союз служащих почты, телеграфа и телефона заявил, что «признает власть и распоряжения исключительно Почтового министерства. Власть Комитета народной власти признает по городу Астрахани и Астраханской губернии, тем более что губернский комиссар Аствацатуров и председатель КНВ Перфильев заявили, что Комитет не признает власти народных комиссаров и создан стоять на страже законности и порядка». «Но если КНВ сойдет с этого пути, – предупреждали связисты, – мы оставляем за собой свободу действий. Кроме того, власть КНВ существует только до правительства, которое будет создано Учредительным собранием»[313].
С аналогичным заявлением выступил Союз служащих учреждений и коллектив работников внутренних дел.
После завершения всеобщей забастовки правые попробовали перехватить управление КНВ. Декларации профсоюзов служащих ободрили их, а продолжавшийся продовольственный кризис подтолкнул к более решительным действиям.
К тому же большевики Трусов и Дубович вышли из КНВ ввиду отсутствия в городе, левый эсер Войцехович выехал в столицу, а многие просоветски настроенные члены Комитета просто самоустранились от работы.
