Асцендент Картавина - [38]
— Я все понимаю, — кивнула Клавдия, — все как есть! — вздохнула тяжело и сделала отчаянную попытку улыбнуться. — Простите, коли что не так, я ведь хотела по-человечески!..
— Ты мне не веришь? — попытался я выдавить из себя хоть что-то, что прозвучало бы не фальшью, но проблема была в том, что я сам себе не верил.
— Ну почему же! Все так и должно быть! К чему вам простая баба… — шмыгнула Клава носом и, не успел я ее удержать, скрылась за дверью.
Впрочем, и не удерживал! Остался стоять на ступенях, как в тот вечер, когда бегал Савеличу за бутылкой. Ничего вроде бы за эти несколько дней не изменилось, и в то же время все стало другим. Ну и мастак же ты клеить баб, сказал веселый парень, прижимая к груди арбузы — видел бы он сейчас мою тусклую физиономию! То ли чувства истончились до предела, то ли причиной всему была нервная лихорадка, только впервые в жизни я так остро ощутил боль от самим же нанесенной обиды, ее боль. И все же, — сказал я себе, возможно даже вслух, — это лучше, чем если бы Клава продолжала жить надеждой. Однажды рухнув, иллюзии хоронят под собой тех, кто ими тешился. Прав, наверное, мудрый по жизни Нелидов: утрется, выпьет в подсобке с товаркой Зинкой и выпихнет Картавина пинками в прошлое, а назавтра найдет себе другого, получше.
Когда вышел из метро на площадь Белорусского вокзала, меня уже откровенно бил озноб. Нервы были на пределе, казалось, все вокруг знают куда и зачем я иду. Легонько подташнивало. Подняв молнию куртки до предела, я ощутил прикосновение пистолета. Его тяжесть у сердца вырвала меня из прострации. В кассовом зале пригородных поездов было малолюдно. Усталая кассирша посмотрела на меня безразлично и, не спрашивая, выдала билет в оба конца, Я был ей благодарен. Я ей улыбнулся, но она уже уткнулась носом в страницу журнала. Безумие, а я отдавал себе отчет в том, что балансирую на грани срыва, не только заразно, его видно невооруженным глазом. Человек в ажитации не может не привлекать внимания.
Отойдя от кассы, я надвинуть козырек кепки на глаза. Они, эти зеркала души, с детства меня выдавали. Длинная, продуваемая ветром платформа была пуста. Прогуливаясь по зажатой с двух сторон путями бетонной полосе, я постарался успокоиться. Раскольников, рассуждал я, шел убивать старуху-процентщицу, чтобы доказать себе, что не вошь, мне же ничего и никому доказывать не надо. Я делаю то, что должен делать в предложенных жизнью обстоятельствах. Мы оба восстали против окружающей мерзости, но если из его мерзости можно было найти какой-то выход, то наша мерзость будет померзостней, хотя бы потому, что ее сознательно насаждают. Ее культивируют, не понимая того, что посеяв в душах пустоту, пожнут деградацию нации, и время жатвы уже не за горами. Но мне до этого дела нет, я на многое не замахиваюсь. Есть люди, кто за это ответит, мне же отвечать по моим долгам. Раскаялся Родион или только покаялся, я не помнил, мне раскаяние не грозило. Федор Михайлович, со своей вывихнутой психикой, все запутал и сам, ковыряя в человеке гвоздиком, запутался, я терзать себя не буду. Все происходящее со мной не подвиг и не преступление, а элементарная необходимость. Скорее всего меня даже не поймают, да и как поймать, если с Хлебниковым я практически не знаком и убивать его у меня нет личной выгоды. А что есть неличная, это, как и трагедию народа, мало кто понимает. Ни у кого даже мысли не возникнет заподозрить человека, чей поезд давно ушел, мигнув на прощание огоньком последнего вагона…
Поезд?.. Ну да, поезд! Электричка уже подходила к перрону. В вагоне с мягкими сиденьями было тепло и душно. Я притулился у стеночки и немного согрелся. Мимо поползли огни большого города, потянулись пустые станции. Подмосковные, я их не люблю. Совсем рядом, в столице, в ослепительном сиянии рекламы бурлит жизнь, там крутятся бешеные деньги и в воздухе вместе с бензиновым выхлопом плавает запах успеха, а здесь ничего не происходит, и людям не может не казаться, что они обездолены. Самый страшный дьявол это падший ангел, самый озлобленный человек тот, кто вынужден довольствоваться отзвуками праздника, даже если тот бутафорский. Стук колес убаюкивал, вагон покачивало. Я задремал. Мне снилось будто меня принимают в пионеры. Я, Станислав Картавин, вступая в ряды пионерской организации, торжественно обещаю!.. Я обещал, и все вокруг меня обещали и все, как один, отдавали салют, но как-то так незаметно получилось, что я остался один. Стоял с поднятой в приветствии рукой, а вокруг никого. Но мы же все клялись, душило меня недоумение, мы жизнь готовы были положить!.. И только ветер гнал по опустевшей площади обрывки газет с воззваниями, и совсем рядом кто-то тихонечко всхлипывал…
Я открыл глаза. Передо мной сидела изможденная женщина с плеером в руках, по ее щекам катились крупные слезы. Она их не вытирала, нажимая кнопку повтора, раз за разом возвращалась к только что прослушанной записи. Заметив мой взгляд, стащила с себя наушники и протянула мне. Я приложил их к уху, звучал знакомый с детства шансон «Под небом Парижа».
Словно за что-то извиняясь, женщина слабо улыбнулась и едва заметно покачала головой. Произнесла одними губами:
Николай Дежнев (Попов) — выдающийся современный писатель. Российские критики часто сравнивают его с Михаилом Булгаковым, зарубежные — с Кастанедой или Маркесом. И это неслучайно: реальность в его произведениях часто граничит с философией и мистикой.«Принцип неопределенности» — третья книга трилогии (первая — роман «В концертном исполнении», издавался в России, США, Франции, Германии, Испании, Голландии, Норвегии, Бразилии, Израиле и Сербии, вторая — роман «Год бродячей собаки», изданный в России). В них рассказывается о судьбах трех молодых людей, каждый из которых идет своей дорогой.В романе «Принцип неопределенности», как и в двух других, автор предлагает свою собственную концепцию устройства мира.
Рассказ опубликован в книге «Игра в слова», издательство Время 2005 г., в авторском сборник в серии «Библиотека Огонька», 2008 г.
Сергей Денников, герой нового романа Николая Дежнева обладает несомненным талантом: он с легкостью придумывает различные способы манипулирования людьми, чем за щедрую плату пользуются в своих интересах нечистоплотные политики, владельцы масс-медиа, рекламодатели и прочая влиятельная публика, воздействующая на умы доверчивых россиян. В результате драматического поворота сюжета герой попадает в ловушку собственного дара… Роман написан зло и остроумно, чистым и гибким русским языком, нечасто встречающимся в нашей современной литературе.Николай Борисович Дежнев (р.
Николай Дежнев — выдающийся современный писатель. Российские критики часто сравнивают его с Михаилом Булгаковым, зарубежные — с Кастанедой или Маркесом. И это неслучайно: реальность в его произведениях граничит с философией и мистикой. «Дорога на Мачу-Пикчу» — глубокий роман о ценностях жизни человека, реалистическое, полное юмора и фантазии повествование о его внутреннем мире, о путешествии на границу двух миров. «Мачу-Пикчу» — это символ, поразивший воображение ребенка, поверившего, что, как бы трудно ему ни пришлось, есть такое место на Земле, где можно быть самим собой и обрести счастье…
Главный герой — самый обыкновенный человек, но так уж вышло, что именно на него указал Маятник Всемирного Времени, а когда происходит ТАКОЕ, то себе ты уже не принадлежишь — слишком многое начинает зависеть от каждого твоего шага и лишь опыт предшествующих жизней может помочь не оступиться.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Россия, Сибирь. 2008 год. Сюда, в небольшой город под видом актеров приезжают два неприметных американца. На самом деле они планируют совершить здесь массовое сатанинское убийство, которое навсегда изменит историю планеты так, как хотят того Силы Зла. В этом им помогают местные преступники и продажные сотрудники милиции. Но не всем по нраву этот мистический и темный план. Ему противостоят члены некоего Тайного Братства. И, конечно же, наш главный герой, находящийся не в самой лучшей форме.
О чем этот роман? Казалось бы, это двенадцать не связанных друг с другом рассказов. Или что-то их все же объединяет? Что нас всех объединяет? Нас, русских. Водка? Кровь? Любовь! Вот, что нас всех объединяет. Несмотря на все ужасы, которые происходили в прошлом и, несомненно, произойдут в будущем. И сквозь века и сквозь столетия, одна женщина, певица поет нам эту песню. Я чувствую любовь! Поет она. И значит, любовь есть. Ты чувствуешь любовь, читатель?
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.
Две женщины — наша современница студентка и советская поэтесса, их судьбы пересекаются, скрещиваться и в них, как в зеркале отражается эпоха…
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!