АС - [8]

— В зануду! Доходит? Оборотень-зануда [4] ! — Он рассмеялся, обдав Уэстона сладкой крошкой. — Шучу. В свинью, конечно.

— В еще большую свинью, чем обычно, Энди?

Мак-Дермот бросил на Ирену до невозможности похотливый взгляд:

— До чего ж ты горячая штучка, Ирена. Когда же мы с тобой заведем себе выводок маленьких котосят?

— Первого никогда, Энди. И это были бы не котосята, а пардосвинки.

— Зачет, — отметила Филлис. — Пристрели эту свинью, девушка.

— А последний кто? — спросил Уэстон. — Вон тот, большой?

Все трое оглянулись на мускулистого человека, который сидел за столом и смотрел отсутствующими глазами.

— Это Райан.

— Просто Райан — и все?

Энди вытер рот рукавом.

— Все, что он нам сказал. Всегда молчит. Ни слова никогда не скажет. Приходит на каждое собрание и сидит с видом Терминатора.

— А во что он превращается?

— Никто не знает. Во что-то наверняка превращается, а то бы Зила его сюда не послала. — Энди обернулся к Уэстону: — Так, значит, ты и есть Нейпервильский Потрошитель? И что ты за териантроп? Крыса? — Энди нахмурился.

— Точно не знаю. Я думаю, что я — вервольф.

Группа хором расхохоталась.

— Что смешного?

— Поначалу все считают себя вервольфами, — объяснила Ирена, погладив его по рукаву. — Потому что из териантропов они самые популярные.

— Им достается вся пресса, и все книги о них пишутся, — сказал Энди. — И фильмы тоже про них. Никогда же не увидишь блокбастер "Американский кабан-оборотень в Лондоне".

— Или ужастик "Хрюканье", — добавила Филлис. Может, она просто меховушка, но Уэстону Филлис начинала нравиться.

Рука Ирены пошла вверх, поглаживая ему плечо, и Уэстон почувствовал, как голова начинает кружиться:

— Мы не помним, во что превращаемся, и сперва полагаем, что мы — вервольфы.

— А как мне узнать, во что я превращаюсь?

— Я себе поставил видеокамеру и записал себя. — Энди полез в карман и достал диск. — Хочешь, поставим?

— Не соглашайся, — предупредила Филлис. — В прошлый раз он поставил запись, как он с какой-то женщиной занимается мерзостью. Нет, настоящей мерзостью.

— Ну, ошибся. — Энди нагнулся к Уэстону и прошептал. — Она из группы поддержки спортсменов в колледже, обучается технике массажа. Я потом неделю враскорячку ходил.

— Это была старуха, — уточнила Филлис. — С ходунком на колесах.

— А ты, извращенка меховая, не лезь в чужой разговор. Ты даже не териантроп.

Филлис решительно выставила подбородок:

— Я в душе териантроп.

— Когда наступает полнолуние, ты в бегемота не превращаешься. Ты превращаешься в идиотку, которая напяливает бегемотский маскарад и пляшет, как затейница на празднике для дефективных детей.

Филлис вскочила, сжимая кулаки.

— Я тебе сейчас в хавало яблоко забью и зажарю тебя в собственном жиру, ветчина!

— Хватит! — Ирена подняла руки. — Мы взрослые люди, нечего детский сад устраивать.

— Кто-нибудь хочет последний пончик? — Это спросил Дэвид, коралл-оборотень. — Уэстон? Ты еще не брал.

Уэстон похлопал себя по животу:

— Нет, спасибо. Я недавно съел свою соседку и ее собаку.

— А я однажды съел коммивояжера, который щетки продавал, — сказал Энди.

— Врешь ты все, — возразила Филлис. — Сожрал ты ершик для унитаза, да еще пакет таблеток освежителя для него же. Оттого и гадил синим.

— Так я возьму последний пончик? — спросил Дэвид. Впрочем, он его уже надкусил.

Уэстон посмотрел на Ирену, и сердце у него затрепетало.

— А кроме видео, есть способ узнать, кто я такой?

У Ирены глаза засветились:

— Да. Есть один.

Вся группа кроме Райана собралась возле сундука, стоящего в углу зала.

— Набор для анализа.

Ирена повернула в замке старинного вида ключ и открыла крышку.

Уэстон ожидал увидеть медицинские приборы, или, быть может, какие-то реактивы. Но в сундуке оказались сушеные растения, поломанные старинные безделушки и какой-то бесполезный с виду мусор.

— Протяни руку.

Уэстон так и сделал. Ирена взяла его за запястье и провела по ладони какой-то веточкой.

— Что-нибудь чувствуешь?

Кроме легкого телесного возбуждения, он не почувствовал ничего. Уэстон покачал головой.

— Кошачья мята, — объяснила Ирена. — Жаль, жаль. Отличный из тебя был бы котик.

Она поднесла веточку к губам и еле слышно застонала. Энди взял веточку у нее из рук и бросил обратно в сундук.

— Ей только волю дай, она целый день будет так играть, а нам пора начинать собрание. Вот это тронь.

Он протянул Уэстону другую веточку, подлиннее и потемнее. Уэстон тронул — и ему показалось, что руку до плеча охватило пламя. Что-то треснуло, веточка разлетелась клубом дыма, Уэстон отпрянул.

— Господи! Что это такое? Горящий куст?

Энди наклонил голову набок.

— Это волкогуб. Черт меня побери, ты ликантроп!

— Ладно. Значит, я вервольф.

— Никогда в нашей группе не было вервольфа. Как ты им стал? — спросил Дэвид.

— Понятия не имею.

Уэстон вспомнил страшные сказки отрочества про мастурбацию — там часто говорилось о волосатых ладонях. Чуть не спросил, не могло ли это быть причиной, но посмотрел на Ирену — и решил промолчать.

— У тебя мать или отец не были вервольфами? — спросил Скотт, черепаха. — Я унаследовал рецессивный ген от матери, Шелли. Териантроп от рождения.

— Нет, у меня началось где-то месяца три назад.