— Поняла!
Бурмистров сел за столик. Варя за другой. Обвела взглядом помещение, увидела довольно большую группу людей, но сейчас ей было не до них. Вот взгляд ее упал на Бурмистрова. Сейчас у него было совершенно другое лицо. Сейчас от него было трудно оторвать взгляд. Ни тени презрительного великолепия. Просто очень мужское, очень красивое лицо. Она с трудом оторвала от него взгляд, взяла салфетку из вазочки, скомкала и смотрела уже только на свои руки, лишь изредка косясь на незнакомца, потом достала из сумки зеркальце, посмотрелась, поправила челку. Она сейчас ясно вспомнила эту сцену в сценарии. Вот кто‑то вошел в кафе. Она пристально смотрит на вошедшего. Но в этот момент к ее столику подходит Вернер, она в некоторой панике, он садится за столик и произносит:
— Простите, я просто не мог не подойти, вы так напомнили мне мою мать…
— Знаете, это самый пошлый из приемов! — заметила Марта.
— А если это правда? Я могу показать вам ее фотографию. Смотрите, какое поразительное сходство, практически одно лицо!
— Кажется, и в самом деле есть сходство, — растерянно говорит Марта, то и дело поглядывая на дверь.
И тут он произносит пароль, она вздрагивает, изумленно смотрит на него, медлит с отзывом. Потом едва слышно произносит условную фразу.
— Вы ведете себя непрофессионально! В вас все выдает неопытного агента. Я откажусь иметь с вами дело!
— Боюсь, уже поздно, и поверьте, двух ваших фраз мне хватило, чтобы никогда больше не реагировать на вас как на мужчину. — Она сказала в точности то, что было в сценарии, у нее была замечательная память!
— Довольно! — крикнул Семен Романович.
Варя как будто очнулась. Бурмистров похлопал в ладоши.
— Молодец, реакция хорошая. Мне даже показалось, что последняя фраза относилась ко мне лично, а не к моему герою.
— Поверьте, ничего личного! — усмехнулась Варя.
— Надеюсь! Сеня, я должен бежать!
— Беги, Димочка, только скажи этим… что ты согласен с ней играть, — добавил он едва слышно.
— А что, вопрос так стоит?
— На всякий случай, ты же их знаешь!
— Нет проблем! Хотя девица и неопытная. Но не пустая хотя бы.
— В том‑то и штука!
Бурмистров помахал Варе рукой и быстро исчез.
— Что, устала?
— Так, чуть‑чуть…
— Ну все, ты пока свободна! Надя тебя отвезет домой.
— Семен Романович, скажите…
— Детка моя, пока ничего сказать не могу! То есть что касается меня, я более чем доволен, Димка тоже, это немаловажно. Однажды он категорически отказался сниматься с одной девицей и сумел настоять на своем. Ну, если режиссер и главная звезда согласны… Это много значит.
— Варюша, поехали, — обняла ее за плечи Надежда Михайловна.
…— Ну, что скажете? — с вызовом спросил Семен Романович, когда все причастные к процессу лица собрались в переговорной.
— Она ничего… — неуверенно проговорил продюсер.
— За этим должно последовать какое‑то «но»? — вскипел Шилевич.
— Этих «но» до фига и больше!
— И что же это?
— Ну, во‑первых, она неопытная… — вступил один из сопродюсеров.
— Опыт дело наживное. Но она талантливая!
— Ну, это громко сказано, она не более чем способная. К тому же она… толстая! — подал голос исполнительный продюсер.
— Толстая? — поперхнулся от злости Семен Романович. — Она толстая? Она просто женщина, а не вобла! Нет, это надо же… Впрочем, она, вероятно, согласится похудеть на два‑три кило, не проблема, хотя я терпеть не могу снимать сушеную тарань вроде вашей Турковой! Ну, а еще что?
— Ну, морда‑то не медийная! Раскрутка нужна. Причем с нуля! А это денег стоит!
— Денег стоит все! А с нуля раскручивать легче, между прочим! Нужна просто хорошая легенда и все дела! Конечно, если вы рассчитываете снимать в этой роли Туркову, то снимать вы ничего не будете, просто нечего будет снимать! Надежда Михайловна не отдаст вам сценарий, а я пойду снимать в «НТВ‑кино». Или в «Домфильм», меня давно зовут. И это мое последнее слово. Всего наилучшего!
— Семен Романович, ну что вы так взбеленились, о Турковой речь вообще не идет…
— А о ком идет?
— Может, посмотрите Валюшенко?
— Этот кусок мяса? Она же не умеет играть, только губки дует да рыжими патлами трясет. Хотите с ней спать, это ваши проблемы!
— А вам так хочется спать с этой альпийской коровой? Ради бога, но не за наш счет!
Семен Романович сначала побагровел, потом смертельно побледнел, лоб покрылся капельками пота.
— Если ты, свиненыш…
В этот момент в комнату заглянул еще один мужчина, при виде которого исполнительный продюсер сразу утратил воинственный пыл.
— Что тут за шум, господа хорошие? Сеня, что с тобой? Тебе плохо?
— Мне было плохо, а сейчас уже хорошо. Я ухожу, и больше вы меня тут не увидите. И сценария нашего тоже! Хватит с меня, я уже не в том возрасте, чтобы хлебать тут говно! Я вам не мальчишка!
— Постой, успокойся, сядь. Вот так! Валер, в чем дело?
— Да ничего особенного, Николай Максимыч, рабочий момент, так сказать. Поспорили из‑за главной героини.
— Ну и в чем суть спора? Режиссеру безусловно виднее, тем более такому режиссеру!
— Да, но лицо‑то не медийное!
— Но медийными, как солдатами, не рождаются, а становятся! И главная роль в таком фильме враз сделает медийным любое лицо, тоже мне проблема! Успокойся, Сеня!
