— Ну, девочка моя, разве же это я решаю? — Леолета пожимает плечами. — Сфера ясности указала на твой. Это пророчество, а не покупка в лавочке, где можно выбирать товар по душе.
Эля нехотя снимает зеленоватый амулет.
— Лурда, возьми, и положи в сервант. В нижний ящик, подальше от глаз. Да на ключ закрой.
Амулет уплывает по воздуху и пропадает в недрах серванта. Щёлкает ключ, который затем приплывает в обратном направлении, прямо в руку колдуньи.
— Вот и всё, официальная часть закончена, — говорит та, улыбнувшись. — Я так понимаю, обратно вы сегодня уже не пойдёте.
— Почему же? — спрашиваю. — Нам нужно спешить. Фло не может вечно поддерживать в сонном состоянии гному.
— Об этом могу позаботиться я, — говорит колдунья. — А идти в ночь на болота… Хм, вы же видели, какие здесь водятся огромные грэлы. Да и кроме грэлов хватает живности. Вечно голодной, кстати. Переночуете, а утром уже и отправитесь. У меня конечно тесновато, но в тесноте, как говорят, да не в обиде.
— Странно, — я хмыкаю, — У нас тоже так говорят.
— Кстати, — Леолета уставляется на меня, — А как ты собираешься оставаться в нашем мире неузнанным? От поставленной Рэльдорфом защиты тебе, красавчик, прок не большой. И второй извилины не нужно, чтобы понять, что ты принадлежишь к человеческой расе.
— Ну, пока, вроде…
Хм. Я задумываюсь. А что — пока, вроде? Аргус был пьян, Фло с полщелчка определила, гномы… ну, гномы лица заинтересованные. Один в наших крайнах, другой в помощи. Могли тоже определить, да промолчали. Рий — понял с четверть щелчка. Играриус? Этот просто не успел. Выходит, почти все…
— Посмотри на меня, — говорит Леолета, разводя руками, и повертевшись вправо-влево. — Как ты думаешь, сколько мне лет?
— Не знаю, — я пожимаю плечами. Неудобный вопрос, как бы не обидеть. — Лет тридцать.
Леолета добродушно смеётся.
— Льстец. Тридцать, это ты конечно привираешь, но на тридцать два выгляжу. А на самом деле мне намного больше.
— Пятьсот? — с сарказмом кидает Эля.
— Не надо ёрничать, девочка моя. Тебе самой по человеческим меркам многовато. Сорок — сорок пять?
— Я по человеческим меркам не считаю, — обижается Эля и опускает взгляд.
— А мне… чего уж скрывать, мне две… сто девяносто, — Леолета смущённо покашливает.
— Не может быть, — говорю я дежурную для такого случая фразу.
— Да-да, красавчик, сто девяносто. И последние сто из них я поддерживаю свою молодость с помощью некоторых собственных методов.
— Что ж это за методы такие? — снова влазит в разговор остроухая.
— Моё личное изобретение. Немного того, немного дру…
Леолету перебивает грохот, мы все одновременно вздрагиваем и оборачиваемся к сеням. На пороге гнома. Она несколько секунд молча оглядывает комнату бешенными глазами.
— Убийца! — наконец раздаётся крик, и гнома бросается к столу.
Леолета выставляет вперёд руки, и гному окутывает серебристый туман. Я едва успеваю подхватить падающую на пол дочь кузнеца.
— Да что у вас с нею не так? — спрашивает колдунья, и выйдя из-за стола, направляется ко мне. — Положи её вон туда.
Леолета указывает в дальний угол, где уютно расположился длинный низкий столик на массивных резных ножках. Рык, тяжело поднявшись, помогает мне перетащить спящее тело. Немного попыхтев, справляемся.
— Рассказывайте, — коротко говорит колдунья.
— Да вот, спасли сегодня, — начинаю я с улыбочкой. — Вроде как похитил её некромант Играриус, только вышло, что она сама с ним ушла. Любовь, блин.
— А вы значит Играриуса убили.
— На войне, как на войне. Если бы не убили, к вам бы не пришли.
— Это понятно, — кивает Леолета.
— А за неё отец пообещал много полезного барахла и десять крайн. Только вот что-то мне подсказывает, будет с этой сделкой загвоздка. Единственный вариант — скинуть её папаше в спящем виде, но думаю он не согласится.
— Я бы вообще её бросила на болотах, а в Рожки не возвращалась, — выдаёт Эля с холодным спокойствием.
— А давайте её вообще убьём? — я смотрю с улыбкой на Элю.
— Я не говорила — убьём, — выдерживает остроухая мой взгляд, и кривит губы в ухмылке, — Я сказала — оставим на болоте. Проснётся, дотопает до своих Рожков.
— Не ссортесь, — успокаивает колдунья. — Есть другой выход. Я могу ей стереть память за последние три дня, и она не будет знать об убийстве.
— Стирайте тогда уже за последний месяц, — поправляю. — Она же могла влюбиться в некроманта ещё чёрти когда.
— К сожалению, могу только за последние три дня, — Леолета разводит руками. — Больше при всём желании не получится. Не умею.
— Хм, — я задумываюсь, — А толк от этого выйдет? Она же будет помнить, что любит некроманта, и… интересно, она сама к нему пошла, или он дал повод? Ну, подмигнул ей там во время очередного сбора дани, или может на ушко шепнул пару красивых слов.
— А мне кажется, что разницы нет, — вступает в разговор Дорбина. — Главное, чтобы она не помнила об убийстве возлюбленного.
Ишь ты, возлюбленного. Все гномы романтические ду… рёхи, что ли?
— Ладно. Я придумаю какую-нибудь достоверную историю. Только никто кроме меня ничего ей не объясняйте, — я обвожу взглядом соратников. — А-то запутаемся, и эта сумашедшая начнёт подозревать нас в обмане.
