Аромат теней - [7]

Мы вернулись в фойе, забитое полицейскими и медиками. Аякс, несмотря на его раны, был в наручниках. И хотя он смотрел в другую сторону, голова его немедленно повернулась, как только я вышла из лифта. Странно, но я этому нисколько не удивилась.

Я тоже чувствовала его запах.

И чтобы отметить эту близость, я послала ему победоносный поцелуй. Не обращая внимания на ругающегося, извивающегося на полу преступника, Бен увел меня, раздвигая болезненно любопытных зрителей. Отличаясь практичностью и будучи тоже немного зевакой, я воспользовалась возможностью и поглядела на его зад. И вздохнула. По-прежнему великолепен.

И с этой мыслью я вслед за первым и единственным мужчиной, которого любила, прошла назад в «Валгаллу».

2

Мне никогда ничего не удавалось скрыть от Бенджамена Трейны. Мы познакомились, когда я была в пятом классе, а он в седьмом, когда наши тела были скорее похожи, чем различались. Мы одинаково любили кикболл[6] и пятнашки и одинаково не любили хулигана по имени Чарльз Трейси, которого мы удачно прозвали Рвотой. Когда он попадался нам на глаза в коридоре, мы всегда издавали такие звуки, словно нас тошнит. Хотя дружба наша была мгновенной, основанной на юношеской энергии и детской вере в то, что все вещи и всех людей можно разделить на две группы — хороших и плохих, добрых и злых, черных и белых, влюбленность расцвела только четыре года спустя. Случайная встреча в кинотеатре заставила наши перенасыщенные гормонами тела устремиться друг к другу так, что позавидовали бы кинозвезды.

Только позже Бен признался, что мы столкнулись в кино не совеем случайно.

Когда встречаешь человека, с которым была знакома в детстве, он становится уязвимым — и ты тоже. И правда, есть что-то утешительное в мысли, что если он дожил до такого возраста относительно благополучно, то, может, и у тебя все в порядке. И вот я села напротив мужчины, которого знала и одновременно не знала, чувствуя себя ранимой и одновременно успокоенной… и с удивлением поняла, что ни против одного, ни против другого не возражаю.

— Как твой отец? — начал Бен, как только мы остались одни в огромном зале моего отца для совещаний на пятнадцатом этаже отеля «Валгалла». Между нами располагался стол размером с небольшой аэродром, и наши чашки с кофе отражались на полированной поверхности красного дерева.

— Отлично, — ответила я, поднимая свою чашку. — По крайней мере так я слышала. Я с ним никогда не встречаюсь.

— Хочешь, я ему позвоню? Попрошу спуститься.

Я покачала головой. Я давно перестала нуждаться в отце, и Бен это знал.

— Он, вероятно, дома, считает свои деньги. Не хочу ему мешать.

Моя семья — нувориши, и отец мой занимался тысячами проектов игорного и развлекательного бизнеса, большинство из которых провалились. В самом капиталистическом городе самого капиталистического государства в мире Ксавье Арчер оставался образцом непревзойденного и, по-видимому, неутолимого честолюбия. Взлет его был стремительным; конкуренты считали его злобным, инвесторы — гениальным, а остальной мир знал его как одержимого.

Не хочу обидеть бабушку по отцовской линии, с которой я никогда не встречалась, но мой отец был также отвратительным и жестоким сукиным сыном.

Бен наклонил голову, и я поняла, что он гордится моей независимостью так же, как я — его достижениями. И то и другое досталось нелегко.

— А как ты? Тоже сидишь дома и считаешь миллионы?

— Нет, — ответила я, отрицательно замотав головой. — Снова и снова пересчитываю один-единственный миллион

— Когда не встречаешься с отъявленными преступниками, ты хочешь сказать.

— Ну, это просто хобби.

Он улыбнулся, глаза его блестели, однако он включил диктофон, назвал свое имя, номер значка, а также дату и место разговора. Потом снова обратился ко мне.

— Надо с этим покончить.

— Хорошо.

И я все ему рассказала. Заявила, что у меня есть правило не встречаться с теми, кто просит о свидании, хотя не объяснила почему, а он не спросил. Не было смысла растолковывать все — только то, что я делала здесь с Аяксом. Почему-то мне важно было, чтобы Бен понял: это было свидание вслепую.

Я рассказала о зазубренной кочерге, описала ее, упомянула о женщине в ресторане, прежде чем перейти к феромонам и словам Аякса: он знает, что я — именно та самая. Это был единственный момент, когда Бен удивленно посмотрел на меня, но я пожала плечами.

Остальное время он делал заметки, изредка поглядывая на меня: полицейский, с которым мы словно впервые встретились. Это было очаровательно: мне казалось, что я сижу в аудитории старого шоу Зигфрида и Роя,[7] не веря своим глазам и боясь мигнуть, чтобы звезды не исчезли.

Полтора часа спустя Бен выключил диктофон и откинулся в кресле.

— Отлично, Джо. Теперь у нас достаточно материала, чтобы какое-то время продержать Аякса за решеткой.

Я поиграла кнопкой в ручке кресла; эта кнопка управляет медиацентром в зале.

— Это не значит, что вы его обязательно посадите?

— Нет, — ответил он, не глядя на меня. — Не значит.

Мы оба знали, что у системы есть пробелы. «Иногда, — подумала я, — плохие парни просто исчезают». Мы какое-то время молчали. Я нервно прихлебывала холодный кофе.