Аромат счастья сильнее в дождь - [79]
Люблю тебя до конца времен.
Мама.
Было страшно, холодно и очень больно.
Мне исполнилось двадцать четыре года, и я впервые собиралась дать жизнь новому существу. Я не знала, чего следовало ожидать, поскольку мама никогда не затрагивала со мной подобных тем. Единственное, что приносило мне успокоение, это прикосновение к моему животу, в котором временами уже толкалось крошечное создание.
Твой рост составлял 48 сантиметров, весила ты 2,9 килограмма, но я уже знала, что ты займешь целиком, сколько бы его ни было, все место в моем сердце. Твоя крохотная ручка лежала в моей, и я дала себе обещание, что непременно стану хорошей матерью.
Мне больше не было страшно, холодно и больно. Я стала твоей мамой.
Сегодня ты нарисовала своего первого человечка. Ты сказала: «Это мама». У него было квадратное туловище и ножки короче головы, но, помнится, я показывала его всем, с кем только ни встречалась на этой неделе.
Сегодня ты весь день плохо себя чувствовала. Я оставила тебя дома, пока отец был на работе, а сестренка в садике. Ты лежала на диване под одеялом, а я перебирала твои волосы, читала тебе книжки или пела твою любимую песенку «Выигрышный «мистраль»[85].
Когда пришло время идти ко сну, ты так сильно разрыдалась, словно вылила весь свой запас слез, и сказала, что хочешь спать со мной.
В ответ на мои расспросы ты сказала, что, когда я рядом, у тебя не так сильно болит живот.
В ту ночь папа, скорчившись, спал на твоей постели, а ты спала, прижавшись ко мне. До утра я не сомкнула глаз, но какое это имело значение: со мной рядом моя любимая девочка, которая тоже любила меня больше всего на свете.
Ромену исполнилось пять дней. Рождение его было трудным, я чуть не умерла, и меня только что перевели в палату, где я и познакомилась с моим мальчиком.
Папа сходил за вами к Нонне и дедушке. Эмма бежала, едва увидев палату, а ты держалась сзади и смотрела на меня издалека с изменившимся лицом. Ты очень испугалась, что потеряешь меня, и еще не пришла в себя. Вставать мне было нельзя, я широко расставила руки, и ты сразу бросилась ко мне, захлебываясь от рыданий. Через несколько минут я предложила тебе взять на руки твоего братца. Ты затрясла головой. Папа стал настаивать. Тогда ты, поджав губы, заявила, что, поскольку он едва не лишил меня жизни, ты никогда-никогда его не полюбишь, не скажешь ему ни единого слова, а сама никогда не будешь иметь детей.
Надо было бы записать тогда твою речь.
Я делала себе макияж. Ты сидела на краешке ванной, и твоя сестренка, подражая тебе, тоже. Вы обе с интересом за мной наблюдали.
— Ты красивее всех во Франции, мама! — сказала Эмма.
— Нет, ты красивее всех во Вселенной! — переплюнула ты соперницу.
— Я люблю тебя аж до самого Северного полюса, — добавила сестра.
— А я люблю тебя до самой Луны!
— А я — я люблю тебя до бесконечности!
Ты задумалась на мгновение, ибо что могло быть больше бесконечности? В зеркале я увидела, как твои глаза наполнились слезами. Тут я повернулась к вам и сделала предложение, которое привело вас обеих в восторг:
— Девчонки, хотите я вас тоже накрашу?
Где-то через час ты пришла ко мне в кухню — веки голубые, розовые губы — и сказала:
— А я люблю тебя до конца времен.
Ты была влюблена в Винсента, но он любил Валентину.
Тебе не хотелось никуда выходить из комнаты, не хотелось есть, и, если бы ты могла перестать дышать, ты бы это сделала.
Я взяла лист бумаги, карандаш и потратила час на рисунок. Результат моего творчества я просунула под дверь твоей комнаты, и мне не пришлось слишком долго ждать, чтобы услышать твое хихиканье.
Это был комикс, изображавший жизнь Винсента и Валентины, какой она будет, когда им стукнет по пятьдесят: семеро детей, три кошки и две морские свинки.
Через две минуты ты вышла из комнаты, спросив, не осталось ли еще лазаньи.
Я имела право отлучаться из больницы при условии, что предупреждала заранее. Предупредила я всех еще за месяц.
Из лицея ты вышла одной из последних и весело смеялась с подружками, но я знала тебя слишком хорошо, чтобы не заметить отсвета грусти в твоем взгляде. Ты очень сильно похудела.
Издалека я не слышала твоего голоса, но мне казалось, что он звучит у меня в ушах. Подошел автобус, ты оглянулась по сторонам, но в этот момент я спряталась за деревом, откуда меня не было видно. Ты села в автобус, и какое-то время я еще видела твои волосы, движения головы.
Когда я вернулась в больницу, на душе уже стало немного легче. Моему ребенку исполнилось шестнадцать, и я сама сделала себе замечательный подарок.
Сегодня ты впервые познакомила нас со своим молодым человеком.
Целый час ты провела в ванной комнате, готовясь к этому событию. Да в этом и не было особой нужды: с тех пор как Бен вошел в твою жизнь, ты вся светилась от счастья.
Он явился, опоздав на полчаса, с двумя букетами — для тебя и для меня. Не сводя с тебя влюбленного взгляда, он был остроумен, раскован, моментально нашел общий язык с папой и даже поиграл немного на приставке с Роменом.
Жизнь не всегда похожа на зебру – порой черная полоса никак не желает заканчиваться, а белой пока не видно. Если вы чувствуете, что это про вас, срочно открывайте эту книгу! Ее героиня Джулия теряет отца и, спасаясь от пустоты в душе, уезжает работать психологом в дом престарелых, где окунается в совершенно иную жизнь. День ото дня взбалмошные и строптивые постояльцы учат ее с улыбкой преодолевать трудности и возвращают веру в себя. Полная юмора и неожиданных поворотов, книга Виржини Гримальди заставит вас плакать и смеяться, сопереживать героям и радоваться их маленьким победам, а пример Джулии вдохновит изменить свою жизнь и вновь наполнить ее смыслом.
В день сорокалетия мужа Мари, устав от его вечных претензий, делает решительный шаг и… оставляет его! Она пускается в путешествие «Вокруг света в одиночестве», чтобы начать все с чистого листа и разобраться в себе. Мари и ее новые подруги, Камилла и Анна, отправляются на поиски своего счастья, и вся их жизнь переворачивается. Их ждут приключения, новая любовь и поиск настоящего призвания. Если вы чувствуете, что повседневность вас больше не радует, оставьте позади старые страхи и ненужные привязанности, а Мари и ее подруги помогут вам пройти этот путь и понять, чего вы действительно хотите.
Виржини Гримальди с присущей ей чуткостью и душевным теплом рассказывает историю трех женщин. Историю о том, что, какой бы страшной беда ни была, выход есть всегда. И очень важно не забывать об этом. Анне тридцать семь. Работая с утра до ночи, она пытается свести концы с концами и поднять двух дочерей. На личном счастье она давно поставила крест. Хлое семнадцать. Когда-то прилежная ученица с большой мечтой, она забросила лицей, решив отказаться от планов на будущее и работать, чтобы хоть как-то помочь маме. Лили двенадцать.
Роман «Год, год, год…» (в оригинале «Где ты был, человек божий?») был выпущен «Молодой гвардией» и получил много добрых отзывов читателей и прессы. В центре романа — образ врача, сорок лет проработавшего в маленькой сельской больнице, человека редкой душевной красоты, целиком отдавшего свою жизнь людям.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
2015 год. Война в Сирии разгорается с новой силой. Волны ракетных ударов накрывают многострадальный Алеппо. В городе царит хаос. Шурали Хан — красивейший и образованнейший человек в своем роду — является членом группировки Джабхат ан-Нусра. Шурали завербован в 2003 году на одной из американских военных баз в Ираке. По разоренной Сирии кочуют десятки тысяч беженцев. Шурали принимает решение присоединиться к ним. Среди руин Алеппо Шурали находит контуженного ребёнка. Мальчик прекрасен лицом и называет себя Ияри Зерабаббель.
Автор – профессиональный адвокат, Председатель Коллегии адвокатов Мурадис Салимханов – продолжает повествование о трагической судьбе сельского учителя биологии, волей странных судеб оказавшегося в тюремной камере. Очутившись на воле инвалидом, он пытается строить дальнейшую жизнь, пытаясь найти оправдание своему мучителю в погонах, а вместе с тем и вселить оптимизм в своих немногочисленных знакомых. Героям книги не чужда нравственность, а также понятия чести и справедливости наряду с горским гостеприимством, когда хозяин готов погибнуть вместе с гостем, но не пойти на сделку с законниками, ставшими зачастую хуже бандитов после развала СССР. Чистота и беспредел, любовь и страх, боль и поэзия, мир и война – вот главные темы новой книги автора, знающего систему организации правосудия в России изнутри.
Однажды утром мать Деминя Гуо, нелегальная китайская иммигрантка, идет на работу в маникюрный салон и не возвращается. Деминь потерян и зол, и не понимает, как мама могла бросить его. Даже спустя много лет, когда он вырастет и станет Дэниэлом Уилкинсоном, он не сможет перестать думать о матери. И продолжит задаваться вопросом, кто он на самом деле и как ему жить. Роман о взрослении, зове крови, блуждании по миру, где каждый предоставлен сам себе, о дружбе, доверии и потребности быть любимым. Лиза Ко рассуждает о вечных беглецах, которые переходят с места на место в поисках дома, где захочется остаться. Рассказанная с двух точек зрения — сына и матери — история неидеального детства, которое играет определяющую роль в судьбе человека. Роман — финалист Национальной книжной премии, победитель PEN/Bellwether Prize и обладатель премии Барбары Кингсолвер. На русском языке публикуется впервые.
Либби Миллер всегда была убежденной оптимисткой, но когда на нее свалились сразу две сокрушительные новости за день, ее вера в светлое будущее оказалась существенно подорвана. Любимый муж с сожалением заявил, что их браку скоро придет конец, а опытный врач – с еще большим сожалением, – что и жить ей, возможно, осталось не так долго. В состоянии аффекта Либби продает свой дом в Чикаго и летит в тропики, к океану, где снимает коттедж на берегу, чтобы обдумать свою жизнь и торжественно с ней попрощаться. Однако оказалось, что это только начало.