Криспин выдавил слабую улыбку.
— Все, должно быть, переменилось, — холодно заметил он.
— Наверное, переменилось, с тех пор как Адама и Еву изгнали отсюда, из реального Эдема!
В глазах Викки зажегся интерес.
— Отсюда?!
— Так гласит легенда, — ответил Адам. — Арабы называют лилии, которыми порастает все вокруг весной, слезами Евы. Неплохо, как вы думаете?
Викки глубоко вздохнула:
— Чудесное название для духов.
Адам отреагировал моментально:
— Для вас?
— Я предпочитаю розы, — покачала головой Викки, слегка покраснев.
Адам улыбнулся, хотя на протяжении разговора глаза его вопросительно смотрели на явно раздраженного Криспина.
— Может быть, «Роза Дамаска», — предложил он.
— Почему бы и нет? — согласилась Викки.
— Я вовсе не против. — Адам махнул рукой. — Я только все же сомневаюсь, насколько это подходит.
Криспин шагнул вперед и взял стоящую на столе банку с розовыми лепестками, сморщив нос от отвращения.
— Вы, кажется, здесь далеко не первые, — произнес он холодно. — Еще крестоносцы завезли дамасскую розу в Европу. Вы хотите сказать, что до сих пор ее используете?
Адам забрал у него банку и снял крышку. Сильнейший аромат роз словно материализовался в теплом воздухе.
— Вы можете сделать лучше? — спросил он просто.
В комнате повисло долгое, напряженное молчание. Викки почувствовала, как двое мужчин словно мерятся силами. Глупо со стороны Криспина, подумала она, восстанавливать против себя этого человека. И еще она спрашивала себя, что могло привести его в Дамаск и почему он работает в маленькой арабской фирме вместо какой-нибудь крупной компании в Европе или Америке.
Криспин, поджав губы, взялся за свой чемодан.
— Если вы мне подскажете, как найти этот отель, я думаю, сам доберусь и устроюсь, — проговорил он.
Адам протянул ему маленькую схему окрестных улиц.
— Я пошлю с вами мальчика, — предложил он. — Я бы пошел с вами сам, но мне необходимо устроить мисс Тремэйн. — Он усмехнулся и добавил: — Поверьте, это будет нелегко!
Провожая взглядом Криспина, Викки чувствовала себя виноватой. Она смотрела, как он бредет по улице, спотыкаясь под тяжестью чемодана и пытаясь обойти на редкость упрямого ослика, доставившего какой-то товар к соседнему магазинчику.
— Интересно, почему они послали сюда именно этого парня? — спросил Адам у нее за плечом.
Викки почувствовала, что обязана защитить Криспина.
— Потому что он очень хороший специалист, — сказала она горячо. — Мы давно работаем вместе и даже создали свою методику. Результаты были вполне приличные, — добавила она.
Адам протер шею большим белым носовым платком и поморщился.
— Надеюсь, что так, — проговорил он наконец. — Плохо, однако, что вы женщина!
Викки ощетинилась:
— Почему? Я могу и бактерии выращивать, знаете ли!
— Уверен, что можете, — мягко согласился он. — Но Дамаск — мужской город. Вам будет не так-то легко устроиться здесь, вы даже не сможете выходить одна. Фактически вы станете нам просто помехой!
— Не понимаю почему! — запротестовала Викки. — Я бы могла точно так же пойти в отель с Криспином!
Адам холодно посмотрел на нее.
— Хороший кус они бы оторвали, приняв вас без компаньонки или семьи, — усмехнулся он. — Нет уж, я вас отведу к друзьям и погляжу, примут ли они вас. Это ваш чемодан? Ну, пошли.
Он так заспешил по улице, что Викки едва за ним поспевала. Они находились в одном из старых районов города, наполненном до краев жизнью, что отражалось в неумолчном шуме, столь присущем, очевидно, по мнению арабов, жизни. Викки нравился гортанный арабский говор, звучащий вокруг, нравилась экзотическая красота лиц людей — стариков с косматыми бровями, мальчишек, загорелых как золотые божки. Женщин, окутанных покрывалами, разглядеть было труднее. Мода у них проявлялась лишь на ногах, обутых либо в прекрасную французскую или итальянскую обувь, либо в более традиционную из сандалового дерева.
Продавец шербета, с латунным кувшином и в ало-белой юбке, шел прямо среди улицы, предлагая свой товар. В дверях своего дома сидел писец, скрестив ноги. Бормоча под нос священные суры, куда-то спешил студент. Мимо Викки прошла группа богатых мужчин в полосатых шелковых костюмах.
Викки то останавливалась и смотрела, то неслась за своим провожатым, боясь потерять его в толпе.
Но Адам явно не собирался терять ее из виду. На каждом углу он оглядывался, чтобы удостовериться, идет ли она за ним, и, наконец, устав от этого, крепко схватил Викки за руку и повлек за собой.
Викки слабо сопротивлялась, видя удивленные взгляды прохожих.
— Вы мне делаете больно! — воскликнула она гневно.
— Чепуха! — ответил он беспечно. — Вы еще успеете насмотреться до умопомрачения, после того как устроитесь. Я же не собираюсь тратить на это целый день!
Викки решила, что он ей очень не нравится. Она споткнулась и остановилась.
— Долго нам еще идти? — спросила она требовательно.
— Теперь уж нет, — успокоил ее Адам. — Я рассчитываю устроить вас на самой известной улице Дамаска, называемой Прямой.
— А это возможно? — спросила Викки, смягчаясь.
— Все зависит от той семьи, куда я вас веду, — от того, понравитесь вы им или нет!
Но почему она должна им понравиться или не понравиться? Маловероятно, что они говорят на каком-либо языке, кроме арабского, а она знает только английский и еще немного французский, так как же они будут общаться?
