Армейские байки - [14]

— Ну, как… Сначала дергаем вот за эту фиговину и тогда патрон заходит в патронник, — он начал водить указкой по схеме. — Когда затвор идет вперед, вот эта вот х…евина не дает вот той п…здюлине ударить по этому, значит вот, ударнику. Но если дернуть за крючок вот тут, то вот здесь освобождается эта фиговина, курок — хренак со всей дури, ударник — в капсюль. Ну, а там уж порох, и пуля — ву-у-у-у, — махнул он указкой по плакату.

— Всем понятно? Вопросы к ефрейтору Быкову?

— Разрешите, товарищ старший сержант? — молодцевато подскочил Воробьев.

— Разрешаю, — благосклонно мотнул головой Павлов.

— Товарищ ефрейтор, а вот которая из п. здюлинок?

Воробьев опустил голову к тетради и старательно, с показным усилием прочитал:

— Шеп-та-ло?

— А? — Быков вытаращил глаза на соседа по койке.

— Шептало, говорю, где? — откровенно смеялся Воробьев, а Павлов, развалившись за первым столом, наблюдал за этой картиной с полным своим удовольствием. По коридору прокатился шум, щелкнул замок, открылась дверь.

— Взвод — смирно! — отреагировал Павлов.

— Вольно, садись! — махнул рукой лейтенант, недавно прибывший в часть и поставленный начальником оружейного склада. — Ну, что тут у нас?

— Взвод проводит занятия, ефрейтор Быков рассказывал о процессе производства выстрела, — красиво и умно доложил Павлов.

— Да? И что, все рассказал?

— Так точно! Особенно — о шептале.

— Быков, да ты — молодец, — обернулся лейтенант к раскрасневшемуся и опустившему в смущении глаза ефрейтору. — Шептало в АКМ — это уникальная вещь, знаешь ли. Я как раз хотел об этом говорить…

— Товарищ лейтенант, взводу пора на обед, — постучал ногтем по стеклу часов Павлов.

— Ну, если все понятно и если даже про шептало…, - неуверенно протянул лейтенант.

— Так точно, все понятно! Быков все рассказал!

— Ну, командуй тогда.

— Взвод, смирно!

— Вольно, продолжайте по графику, — лейтенант вышел, а взвод постояв минуту, по команде двинулся на улицу — строиться на обед.

— Постой-ка, — придержал Павлов за рукав Быкова, когда все уже вышли. — Так, где тут шептало, а?

— Пошел ты на х…, страшный сержант!

— Гы-ы-ы-ы… Быков, а ведь ты, блин, оружейник у нас. Завтра мне покажешь. Лично. Шеп-та-ло. Понял? — и Павлов еще раз многозначительно покачал здоровенным кулаком.

— Да, покажу, покажу… Вот тебе лично — покажу. …Завтра. Пошли уж, а? Взвод уже стоял на улице, готовый к пробежке до столовой.

Триста дней до дембеля

Рядовой Спиряков дремал стоя, спиной и плечами упершись в угол, образованный двумя стенками полосы препятствий. Мороз не мог пробиться к нему, пригревшемуся в закутке и безветрии. По случаю гарнизонной и караульной службы по охране и обороне объекта, совершенно необходимого в любой части, — полосы препятствий — он был одет и экипирован так, чтобы не было даже и повода, даже и мысли такой, чтобы воткнуть телефонную вилку в розетку на столбе и, достав из сумки телефонную трубку, прошамкать сквозь обмерзшие губы:

— Товарищ сержант, смену прошу — замерз очень! В «Каникулах в Простоквашино» все правильно говорил почтальон Печкин о народной одежде зимой. Вот и Валерку перед выходом «на тропу» одели, как положено. На теплое зимнее белье серого цвета было напялено повседневное хабэ. Все пуговицы застегнуты, но правда, без ремня, который по молодым годам он был должен затягивать так, чтобы в кольцо застегнутого ремня только-только проходила голова (ему с самого начала повезло, потому что был большой размер головы). На хабэшку были надеты ватные штаны, на животе стянутые вдетым по краю шнуром, толстый ватник с высоким воротником той же странной ворсистости, что и обычная солдатская серая шапка. Вот на ватник уже ремень был положен, но хоть не так затянут. Тут можно было его распустить чуть не вдвое. На ногах — сапоги с теплыми байковыми портянками. Но кто же в сапогах стоит на посту? И ноги с сапогами вместе были сунуты в огромные, просто не имеющие названия размера, валенки с галошами-слонами какой-то серо-зеленой резины. Потом он надел армейские специальные варежки, у которых кроме большого пальца еще и указательный есть, чтобы стрелять, если вдруг война. Потом он почти вошел в тулуп. «На гражданке» он тулупом считал полушубок, в котором сидел на бочке с молоком колхозный реализатор. А тут тулуп — это почти дом.

Кстати, по весу тоже… Размера тулуп не имел. Он надевался сверху на ватник и застегивался на стальные крючки. Бегать в нем было нельзя. Да и просто ходить — затруднительно. Но зато — не холодно!

Кто-то звонко хлопнул ладонь по спине:

— Герметизируйся! Удара даже не ощутил. Понял только, что это Сашка опять прикалывается. Он со второго курса попал в армию, поэтому знал много разных слов. А сейчас долгая процедура одевания бойца ему напомнила кадры из старых фильмов с водолазами, как они собираются, не торопясь, под воду, а в конце, уже перед самым погружением, им еще надевают большой металлический колпак на голову и завинчивают оконце перед лицом. С трудом подняв руки, Валерка молча поднял воротник тулупа. В таком положении воротник оказался выше головы. Его помогли застегнуть на специально пришитые петли, и теперь — точно водолаз.