Армагеддон - [61]

— Каждый может почувствовать себя гением. Вы будете рисовать, как Репин, однозначно. Увидите.

Мы согласны, Вэвэ. Мы еще до разговора были согласны. Поэтому ты к нам и обратился. А истинный сумасшедший среди нас — ты. Особенно меня стараешься гипнотизировать своими горячими прыгающими зрачками, мои губы, мою довольно полную грудь. Но ведь я заранее согласна, ты это знаешь.

Почему не попробовать. Это нечто вроде коллективной медитации, как я понимаю. И вреда никому не будет. Сейчас уже за это не хватают. Не изучение иврита. Но как похоже на рассказ другого сумасшедшего. Кстати, так и не позвонил. И то — бред, и это. Сеанс гипноза, думаю, и все.

Откуда-то из Федора Михайловича сцена, но откуда? Ладонь чешется. Брать и отдавать? Положу ей руку на круглое колено под столом. Положил. Виду не подала. Я ведь ей в деды гожусь.

Между тем, ВэВэ, приятно обрадованный успехом своей миссии, вдруг обратился к хозяину:

— Порадуйте нас, Олег Евграфович. Прочтите, только из более раннего. Как там, такой отрывок, весь на женских рифмах. Я понимаю, он потому так написан, что ведется рассказ непосредственно от лица губернского чиновника Г-ва, человека мягкого и деликатного.

Олег Евграфович, не заставив себя упрашивать, достал свою заветную картонную папку, не глядя расстегнул тесемки, связывающие ее, достал несколько листков, совершенно наугад или они у него были приготовлены, отставил дальнозорко и стал читать сразу:

— Позвольте, капитан Лебядкин —

Он мой лакей, — сказала гневно

Шатову Марья Тимофевна,

— И он не смеет, гадкий, гадкий!

При всем при том с улыбкой детской

Она тихонько ворожила —

Под свечкой карты разложила.

От белой булочки немецкой

Еще кусочек откусила.

В ее чертах мечта светилась

И безмятежное веселье.

Расспрашивал, с какою целью?..

Всего на миг она смутилась…

— Это ее Шатов о ребеночке расспрашивал… Ну, да кто читал, поймет. Далее все по тексту, — он перелистывал стопку бумаги. — Вот! Явление капитана Лебядкина домой.

Олег Евграфович снова стал читать:

— Я пришел к тебе с приветом…

Шатов, Шатов, отопри! —

Колотил он в дверь при этом

И притихли мы внутри.

Пьяный капитан Лебядкин

был скотина из скотин,

неприличный господин.

Но играть с пьянчугой в прятки!

Вы послушайте иуду,

Как витийствует плевел:

— Рассказать, что пить я буду.

Пить… не знаю, пить что буду…

Здесь Шатов не выдержал и взревел:

— Убирайся, дьявол, к черту!

А не то получишь в морду!

— Ну это я от себя. Такой решительный и положительный этот Шатов. Тем более, что Николай Всеволодович получил-таки от него оглушительную затрещину.

Мы зааплодировали.

ГЛАВА 9

Три письма Олега Евграфовича

Дорогой Сергей! Что-то вы ко мне не едете и не едете. Наверно, электрички к нам перестали ходить. Да вон кричат за березовой рощей, еле ползут зеленые гусеницы. Везти вас ко мне не хотят, вот что. Вспомните свой прекрасный афоризм, ваше достижение: «забыл, что помнил я об этом…» Я его то и дело повторяю и, представьте, на любой случай годится. Тут приезжали ко мне из Москвы: он — дельный, умница, и она — восточная кровь, выскакивает, терпения нет. Вот она и ляпни, что инквизитор — из «Бесов», я рассердился ужасно и оборвал ее, «из «Братьев», говорю, из «Братьев»!» Тут же раскаялся. Нельзя женщин поучать. Неприлично. «Забыл, что помнил я об этом». Такие-то наши дела.

Как у вас дела? Я про Наташу спрашиваю. Если хотите, приезжайте опять вместе. Но мой совет, оставьте вы ее в покое, она сама не знает, что хочет, еще не перебесилась. Я ведь, когда вы были, смотрел на нее по-стариковски, не ревнуйте, не ревнуйте, она же ищет. Все время ищет голодным взглядом. Увы, не вас.

Кстати, вчера я почувствовал себя не очень ловко перед гостями. Толкал я их, правда, на хорошее дело. Но подталкивал.

Недавно, в Москве, был я в студии клуба имени Зуева, знаете, что на Лесной, два куба таких футуристических с фасада, видел моего знакомого, говорил с ним. Он — гипнотизер, психиатр. Вы знаете, я раньше в диспансере отмечался, дела давно минувших дней…

Так вот, он умолял познакомить с кем-нибудь из молодежи, да объяснить, чтоб не пугались. Он их рисовать хочет научить. В один сеанс, представляете! Большие деньги мог бы зарабатывать на Западе. Патриот, что поделаешь. Будет делать гениев бесплатно, но на родине. Я сам так вдохновился, говорю, тоже к вам на сеансы ходить буду. Говорит, лучше познакомьте. Я вчера и познакомил.

Вы писали, что в обществе назревает стремление к активному добру. Да, да, я сам вижу. И в олимпийском комплексе (недавно был) столько народа американские проповедники собирают! Такой общий энтузиазм! «Кто со Христом, протяните ему руку! Христос ее пожмет!» Десять тысяч, все как один руку подняли. Я вижу, балаган. Однако, неудобно, косятся вокруг. «Подниму, думаю, не отвалится». Согрешил, Сережа.

Однако, знайте, есть и серьезные люди. В том же клубе Зуева. И психиатр знакомый, и режиссер молодой есть. Цитирую: «Как напомнить людям о добре? И кто напомнит людям о добре? Авторитет должен быть. Был же у Сталина авторитет. И сейчас бы его послушали». Знаю, кусочек захватил. Авторитет был, верно, на всю вселенную. Только почему он добру учиться на лесоповал отправлял? Другого места не нашел? А так, действительно, и цены снижались, но не для меня. Я с молодости недоедал. Вот такой сухой, корневистый и вырос. Все наше поколение такое. Почва скудная да климат суровый нас вырастили — неказисто деревце, да не выдернешь, не согнешь. Например, ваш покорный слуга. Уперся я в Федора Михайловича, решил жизнь свою положить, стихами его гениальный роман людям пересказать, чтобы крепче, навсегда запомнили. Это и в музыке сколько хотите. Лист — Бузони. И сейчас вижу свою будущую книжку «поэма БЕСЫ. Федор Михайлович Достоевский в стихотворном переложении Олега Евграфовича Пескова».