Арктика-2020 - [15]

Увлёкшиеся арестом рыбацких траулеров норвежские моряки слишком поздно заметили приближающийся «Кулаков». Тёмная точка на горизонте стремительно надвигалась, на глазах превращаясь в гигантское серое чудовище, несущееся со скоростью товарного поезда. Разгоняя в стороны огромные цунами, «Кулаков» прошёл тридцатиузловым ходом между норвежскими кораблями и рыбаками, разделяя их как плуг пашню! Подхваченные волнами досмотровые катера взлетели выше бортов фрегатов, только чудом не растеряв находившихся в них людей. Досталось и рыбакам, окатив их с головой. Но увидев Андреевский флаг, они надрывно заголосили, швыряя в воздух шапки. Снижая скорость, «Кулаков» сделал изящный разворот и, вернувшись, остановился между своими и чужими кораблями, словно огромный айсберг, закрывая собой тюленей от зубов касаток.

«Нордкап» нервозно огрызнулся длинной протяжной сиреной.

– Есть у меня хороший совет, куда всунуть тебе твой гудок! – глядя на него сверху вниз, хмыкнул Скорик.

Командир «Сеньи», быстро оценив изменившийся баланс сил, не стал испытывать судьбу. Подняв на борт катера, он посчитал, что нет ничего зазорного в том, что его корабль ретируется восвояси, подыскивать более доступную жертву. Но командир «Нордкапа» оказался упрямцем. Он вышел на мостик и через бинокль долго разглядывал палубу «Кулакова», словно испытывая терпение. Хотя и враждебности он тоже не выказывал. Напротив, орудийная башня теперь была развёрнута на ноль, по-походному, чтобы русский, не дай бог, не подумал, что её ствол ему угрожает. Но и уходить он не торопился. Норвежский командир демонстративно сфотографировал название корабля. Бортовой номер 626 щёлкнул с разных увеличений. Возможно, у него было желание наделать снимков на пухлый альбом, но Скорик решил, что эту фотоссесию пора заканчивать.

– Связь, они нас пытаются вызвать?

– Молчат, товарищ командир.

– Вот и мы не будем болтунами. Другой раз лучше показать, чем сто раз сказать.

Носовая орудийная башня БПК вдруг вздрогнула, повела огромным, не ровня норвежскому, стволом вверх-вниз, потом повернулась по горизонту и, будто нехотя, прошлась по «Нордкапу» от бака до кормы, позволив заглянуть в чёрное жерло орудия – ничего личного, всего лишь демонстрация силы. Экипаж норвежского корабля намёк понял. Неспешно, с чувством собственного достоинства, будто показывая, что вовсе не испугался, а вспомнил о срочных делах, корабль уходил. Выплеснул недовольство ревуном, а затем, забурлив винтами, помчался вслед за своим собратом. Всё говорило о том, что конфликт исчерпан. Теперь можно было вспомнить и о рыбаках. Тем более что самый крупный из них, траулер «Нерпа», пытается пристать к борту. Как только расстояние сократилось до размаха вытянутой руки, капитан траулера, лихо перемахнув через раскачивающийся борт, оказался на палубе БПК. Скорик спустился его встречать.

– Как ты его! – не шёл, а бежал навстречу капитан «Нерпы». – Пусть знают наших! Будь у меня чем, я бы ему сам под корму болванку всадил! Он мне, ирод, трал порвал!

Скорик невольно остановился. На него надвигался гигант, на две головы выше, в брезентовой робе, с растрёпанной огненной бородой и багровым обветренным лицом, изрезанным не то что морщинами, а бездонными бороздами. И судя по его скорости, он не собирался сбавлять ход.

– Здравствуйте, – Скорик протянул ладонь для рукопожатия, в слабой попытке остановить его на ближних подступах.

Капитан траулера проигнорировал руку и сгрёб его в охапку.

– Молодой какой! А я тебя таким по голосу и представлял! – продолжал он тискать, обдавая сильным запахом рыбы.

На боевом корабле командир – бог! И так бесцеремонно поступать с ним не позволено, даже из самых лучших побуждений. Скорик оглянулся на деликатно потупившихся и спрятавших улыбки подчинённых, затем кивнул на трап:

– Пройдёмте ко мне в каюту. Чаю?

– А то! Но сначала, погоди, командир! Ты сейчас отправь своих моряков на корму, мои ребята подадут рыбу.

– Это лишнее, – слабо запротестовал Скорик.

– Ещё чего! Даже слушать не хочу! Чтобы дед Митрофан да не угостил своих защитников? Скажи пусть баки возьмут побольше! У нас уже вторые сутки треска без продыху прёт!

– Простите, а как вас по отчеству?

– Да какое там отчество! – засмущался капитан. – Ребята зовут дедом Митрофаном. И ты так зови, – и вдруг кокетливо потупив взгляд: – Степаныч.

– Митрофан Степанович, что мы всё на мостике? Пройдёмте в каюту.

Переступив комингс командирской каюты, дед Митрофан восхищённо выдохнул:

– Ладно как у тебя! Тишина, чистота, книги, телевизор, ковры! А люстра- то, люстра какая! Не то что у нас. У меня такой люстры даже на берегу нет. А это что? Неужели сплит?

– Он самый. Шефы подарили.

– А это кто? – дед Митрофан прищурился на портрет за командирским креслом. – Небось, жена?

– Нет, – улыбнулся Скорик. – Крёстная мать корабля. Так что у вас произошло?

– Да как обычно, – капитан «Нерпы» удобно расположился на кожаном диване. – Не нравится норвегам, что рыбу ловим, ту, что они считают своей. Тебя как, командир, зовут?

– Андрей Петрович.

– Меня ведь, Андрей, уже вот так не раз арестовывали. По полгода в их шхерах простаивали. Ребята ни копейки не получали, побирались случайными заработками. А я ведь рыбу начинал ловить ещё при Хрущёве юнгой. Всякое бывало, но такого – никогда! Ты вот пришёл, меня защитил. А сколько сейчас наших рыболовов в морях? К каждому крейсер не приставишь. А надо так, чтобы нас защищал наш флаг! Чтобы даже от мысли, чтобы на него посягнуть, у таких вот иродов трясучка накатывала! Помню, идём с красным полотнищем на мачте, а перед нами все расступаются и первыми флагами расцвечивания приветствуют, мол, будьте здоровы, камрады! Знаем, что лучше вас не трогать. При царе, если русский корабль в чей порт заходил, так салютом палили сверх положенного, только бы не обидеть. А сейчас?