Арктическая одиссея. Как «хозяйничали» нацисты в советской Арктике - [35]
Тем не менее это рискованное плавание позволило «Комету» точно в назначенное время прибыть в район встречи с ледоколом «Лазарь Каганович», на борту которого находился начальник морских операций восточного района Арктики известный ледовый капитан Афанасий Мелехов.
Проводка «Кагановича» началась при вполне благоприятной ледовой обстановке. Но вскоре дальнейший путь оказался исключительно сложным, так как видимость вновь резко ухудшилась, а суда вошли в зону мощных торосистых льдов. Хуже того — навалила стена густого тумана, температура воздуха упала ниже нуля и запорошил мелкий снег. А вечером неожиданно сильный ветер поволок ледокол и «Комет» вместе с ледовым полем на малые глубины. В своей газетной статье Эйссен так описывает этот участок плавания в «ледовом аду»:
Восточнее Медвежьих островов мы сразу же попали в толстый лед, однако пока мы следовали за ледоколом «Каганович» все вначале шло хорошо. Но потом лед стал еще толще, и ледовые лоцманы уже высказали предположение, что, вероятно, скоро придется идти через еще более толстый лед. Так прошло два дня, а прежде всего две ночи, которые вряд ли кто-нибудь из нас позабудет. Но особенно мне они стоили нервов. Прошли 31 августа и 1 сентября, а мне уже почти хватило всего того, что с нами случилось. Лед сплоченностью 9 баллов, к тому же резкий шквалистый ветер, сильно дрейфующий лед и частичная темнота, когда приходится работать только с прожекторами. Мы все время шли по ледовым полям, которые вселяли в нас страх. Нам приходилось, несмотря на помощь ледокола, также двигаться задним ходом и, разогнавшись, обрушиваться на тяжелый лед, разбивая его. Судно часто содрогалось по всем швам, а меня прежде всего угнетал страх за сохранность руля и винта.
Уже всего этого мне было достаточно, но потом стало хуже. Руль вдруг перестал слушаться. Ничего не помогало, и мне пришлось остановиться и беспомощно дрейфовать во льду. Тот, кто хоть раз побывал в подобной ситуации, вряд ли пожелает ее повторения. Прошло довольно много времени, пока наконец удалось установить причину предполагаемой поломки и, как нам казалось, устранить ее. Я, к сожалению, не мог встать на ледовый якорь на льду, поскольку мы не подумали прихватить его с собой. Чтобы быть готовым к подобным случаям в будущем, я приказал изготовить якорь из подручных средств.
Руль же после нескольких часов, проведенных нами с замиранием сердца, снова стал работать вместе с машиной, и мы начали медленно двигаться. Однако очередной выход рулевой машины из строя через некоторое время показал нам, что с ним не все ясно. Мы сидели так прочно во льду, что все попытки ледокола «Каганович» освободить нас казались напрасными. И только лишь через несколько часов, после нескольких разбежек, наконец-таки ему удалось привести «Комет» в движение.
Но, в конце концов, искусство советских ледокольщиков и лоцманов одержало победу над стихией, и ранним утром 1 сентября рейдер благополучно вошел в полосу разреженных льдов у острова Айон. Здесь «Лазарь Каганович» оставил рейдер на защищенной якорной стоянке, а сам поспешил на выручку к пробивавшемуся с востока советскому пароходу.
Неожиданности арктического плавания
Вернулся ледокол примерно через 10 часов с известием, которое ошеломило Эйссена куда больше, нежели пережитое им во время ожидания начала проводки и даже недавнего опаснейшего ледового дрейфа:
…ледокол «Каганович» спустил на воду шлюпку, на которой к нам на борт прибыли руководитель восточного сектора морского пути и капитан ледокола.
Они сообщили мне, что из Москвы поступило указание не вести меня далее на восток, а снова сопроводить назад. В качестве причины данного указания мне было сказано, что в Беринговом проливе были замечены сторожевики и подводные лодки противника. Кроме того, мне было сказано, что в Беринговом море есть американские суда, которые не должны узнать, что немецкое судно прошло по СМП при помощи СССР.
