Аркашины враки - [93]
– Вот. Это моё место!. Как вам?
Он охлопывал шершавые стены своего будущего вечного пристанища, принюхивался к солоноватому запаху горной породы, вглядывался в розовые прожилки по бурому камню.
В конце концов поднял голову, посмотрел снизу вверх на Августу. У него болело колено, и он протянул руку:
– Надо выбираться отсюда, еще належусь.
Она подала Буце руку, и он по узким, специально пробитым в граните бороздкам, легко выбрался наверх. Очевидно, он это не раз проделывал. Скамья – грубо отесанный дубовый брус – уже носила следы времени, была серой, потрескавшейся и вместе с тем лощеной. Не один год Буца с друзьями приходил сюда.
– Меня это место умиротворяет. Вам понравилось?..
Буца вытащил из внутреннего кармана пиджака маленький плоский шкалик пятизвёздочного коньяка «Элиси», достал для Августы складной стаканчик, налил до краёв, стаканчик со шкаликом чокнулись, и они выпили.
Турки в городе
Воспоминания, если их не рассказывать, много времени не занимают. Августа не стала рассказывать о том знойном дне на краю пропасти и о глотке коньяку. Профессор и сам бывал там с Буцей, с Пико, с Вахушти… Да мало ли с кем…
– А что с Вахушти? – спросила Августа.
Профессор словно не расслышал вопроса, он шёл все медленнее, оглядываясь по сторонам. Они прошли уже несколько уличных кафе, выглядевших странно, раньше таких не было: из дверей прямо на плиты тротуара вела истоптанная ковровая дорожка, перетекавшая в столь же вытоптанный ковёр. Время от времени ковёр мела и поливала из детской полиэтиленовой леечки тихая, как тень, женщина. Леечки в разных кафе были разного цвета, ковры тоже, а тихие женщины похожи, как сёстры.
На коврах стояли пляжные пластмассовые столики под тентами. Смуглые усатые мужчины, слишком смуглые и слишком усатые для Тбилиси, сидели по одному, по двое в каждой из кофеен, пили чай из азербайджанских стеклянных стаканчиков с талией, или кофе из итальянских толстостенных чашек, или ничего не пили, но перебирали марокканские чётки. Стаканчики, чашки и чётки на самом деле были турецкими.
– Это же турки! – восхитилась Августа.
– Э, чему радуешься, женщина! Оккупанты! Мусульмане! – Профессор не шутил. – У них выпить не подают. Вина – нет! Не говоря уж о водке.
– Зато кофе очень хороший и недорогой, – осторожно заметил полный спутник профессора.
– И кальян заказать можно! – добавил юный спутник.
– Мне бы чаю, – попросила Августа. – Горячего. Я правда замёрзла.
Профессор сдался. Сказал что-то усатому турку по-грузински и ушёл в дом.
Августа со спутниками заняли столик, и очень быстро два безусых улыбчивых турчонка принесли кальян, фарфоровые чайники, стаканчики с талией, изюм и курагу в пиале. Профессор не возвращался.
Пока Августа грелась чаем, много чего выяснилось.
Во-первых, оба спутника Профессора были сотрудниками его лаборатории. И они боялись, что Профессор опоздает на самолёт в Женеву. Самолёт улетал в девять утра. Там, в Женеве, Профессора очень ждали, он был главным докладчиком на международном симпозиуме по сверхпроводимости. Если он не прилетит, будет скандал. Если прилетит пьяный – тоже может быть скандал. Но не такой сильный, потому что его любят и простят.
Но если Профессор не прилетит и будет скандал, то, возможно, их лабораторию закроют. CERN, Европейский центр ядерных исследований, прекратит финансирование. То есть всем сорока сотрудникам, включая уборщиц, навсегда перестанут платить зарплату.
– Поймите меня правильно, – сказал пожилой и полный физик, его звали Солик. – Мы не только о себе, но и о нём… ведь тема… наука… жизнь целая…
– Да-да, и будущее! За нашей темой будущее! – Младшего научного сотрудника звали Темо, он сосал кальян совсем по-детски. – Профессор гений. Но есть же простые обязательства, планы, сроки… эксперимент идёт! Каждый день, каждую минуту. Эксперимент надо поддерживать. Работать! И мы это делаем. А на Западе желают разговаривать только с ним. Потому что он гений, у него имя. И он такой обаятельный. Но нам-то как? А Солик? Мы просто обязаны не дать ему…
– Выпить? Не дать выпить мне? Да они с ума сошли, Сафо. Пошли! – Профессор внезапно возник из дверей кафе бодрый и сосредоточенный, взял Августу за руку и увёл, не дав допить чай. Он повёл её по проспекту. Да, это был великий и прекрасный проспект Руставели. Но какой-то он был не такой, как прежде. Гигантская рука прошлась по нему, как по грядке, прорядив столетние платаны, словно кто-то нашёл слишком густым их строй, слишком могучими стволы и кроны да и повыдергал местами. И еще – проспект поутих. Разве так он звучал, дышал, светился по вечерам?.. Профессор шёл, продолжая держать Августу за руку.
– Что у турков хорошо – очень чистые и уютные туалеты. Как только я там присел, тут же и уснул. И приснился мне сон. Сначала мне показалось, что я змея. Удав. А потом я понял, что не змея, а просто разветвлённый трубопровод, и по мне протекает вся энергия мира. Вся.
Цыц!
– Да, ты очень приободрился, – сказала Августа осторожно. – Достаточно, чтобы утром улететь в Женеву?
Профессор не ответил, только обнял её за плечи, как будто он и впрямь был её парнем, а она его девочкой. Они шли по Руставели, а впереди у них была огромная счастливая жизнь.
Когда ее арестовали, она только что забеременела. Доктор в тюрьме сказал, что поможет избавиться от ребенка: «Вы же политическая — дадут не меньше восьми лет. Когда дитятке исполнится два года — отнимут. Каково ему будет в детских домах?» Мать лишь рассмеялась в ответ. Спустя годы, полные лишений, скорби и морока, она в очередной раз спасла дочь от смерти. Видимо, благородство, закаленное в испытаниях, превращает человека в ангела. Ангела-хранителя. Рассказы, вошедшие в книгу «Молёное дитятко», писались в разные годы.
«КРУК» – роман в некотором смысле исторический, но совсем о недавнем, только что миновавшем времени – о начале тысячелетия. В московском клубе под названием «Крук» встречаются пять молодых людей и старик Вольф – легендарная личность, питерский поэт, учитель Битова, Довлатова и Бродского. Эта странная компания практически не расстается на протяжении всего повествования. Их союз длится недолго, но за это время внутри и вокруг их тесного, внезапно возникшего круга случаются любовь, смерть, разлука. «Крук» становится для них микрокосмом – здесь герои проживают целую жизнь, провожая минувшее и встречая начало нового века и новой судьбы.
Что вы сделаете, если здоровенный хулиган даст вам пинка или плюнет в лицо? Броситесь в драку, рискуя быть покалеченным, стерпите обиду или выкинете что-то куда более неожиданное? Главному герою, одаренному подростку из интеллигентной семьи, пришлось ответить на эти вопросы самостоятельно. Уходя от традиционных моральных принципов, он не представляет, какой отпечаток это наложит на его взросление и отношения с женщинами.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.