Арканы Мерран. Сбитый ритм - [46]

— Да брось его, ****! Смываемся, ****! — заорал более сообразительный сообщник, и драпанул в сторону выхода, прочь от замелькавших среди деревьев чёрно-белых одежд.

Но полосатый дротик летел быстрей.

Силуэты замерли и растворились в воздухе. На другой стороне прогалины Халнер устало опустил руки, что-то сказал стоящей рядом Селестине. Та мотнула головой и, осенив себя кругом Апри, подозвала одну из стражниц. Дав ей какие-то инструкции, настоятельница резко развернулась к обители и возглавила колонну мрачных сестёр. Следом за ними потрусил насупившийся Курт. Халнер подал мне знак собирать инвентарь, и тоже зашагал по усыпанной иглами дорожке.

Я только вздохнула и тихо выругалась, глядя в след. Ну да, я всего лишь техник, а суд — дело многомудрых. Причём суд явно не светский: ни одного известия властям не направляли. Получается, монастырский конклав имеет право выносить любые приговоры… И что же светит Маро?

Самое страшное наказание, вроде бы, Перерождение. Но для Маро, по-моему, это слишком. Если бы не он, всё кончилось бы гораздо хуже: «отпользовали» бы этих девочек, вовек бы в себя не пришли, даже с источниками. Ещё слышала выражение «вздёрнуть на Тарпе», но это просто повешение. Хотя это тоже слишком. Да и Халнер наверняка будет племянника выгораживать, как сможет…

Хотя действительно, как? И вообще, почему именно его позвали «расследовать» это всё? Потому, что иллюзии умеет строить? Или потому, что получил какое-то прицерковное образование, про которое Трен говорил? Хм, а похоже. Вряд ли бы совсем уж «гражданского» или чужого на монастырский конклав пустили. Только почему тогда Курт, который полноценный священник, просто стоит, как мебель? Ничего не понимаю в этой Империи. Ведь, если святотатство есть вмешательство в ритуал, то, по логике, нас с тем же Халнером тоже должны бы наказать, за то, что в Роще шлялись в ритуальную ночь… Но он сказал «нас привела сюда воля Апри», и Селестина отстала.

Хотя стоп. А что, если…

— Гостья Аделаида!

Я вздрогнула и перевела взгляд на двух стражниц. Пфрр… За свою не слишком длинную, но весьма насыщенную жизнь, я сменила множество личин, но почему-то именно это имя каждый раз заставало врасплох.

— Гостья Аделаида, извольте поторопиться со сбором камней. Сейчас начнётся ритуал очищения.

Очищение, ага. Это что, со швабрами будут травинки мыть? Или дорожку подметать особым веником? А ещё опять это «извольте», монторп их раздери! Вежливые какие, сгореть можно. Ладно. Камни и правда пора собирать, а то окончательно подохнут, а мне отчитывайся потом, почему некондицию вернула, компенсацию еще потребуют. Да ещё разбирать расстановку надо ровно в обратном порядке, как собирали, иначе тонкая настройка кристаллов друг на друга просто их разорвёт и превратит либо в пыль, либо в бесполезный кусок породы.

Пока я кумекала правильный порядок и шарилась по кустам, над душой нависали две стражницы. Тем временем, по прогалине начали маршировать монашки с расшитыми знамёнами и золотыми дисками на палках, и завывали гимны. Наконец, последний кристалл серо-жёлтого минерала Кади улёгся в мешок. Всё! Теперь в кладовую и свободна! Потом… Потом сразу на кухню. Всю ночь на ногах, и без завтрака!

Внутренний двор обители встретил запахом нагретого песка. Это в роще деревья рассеивали жаркие лучи, а здесь, на открытом пространстве, Великий Апри сиял во всю мощь. Прогретый воздух уже начинал колыхаться. Томно стрекотали какие-то насекомые, из сада пахло подвядшей травой. Короткие тени норовили забраться под предметы, узоры на изгороди выгорали на глазах.

Зазвонили к солцеслужению. Я вопросительно поглядела на свою «охрану», но те продолжили шагать в направлении кладовых. Хм. Не хотят своему же богу молиться — их дело, но поесть-то мы пойдём потом, или как?

Однако сегодня все боги Вселенной решили, что телесная пища это вовсе не то, что нужно моей душе. Когда формальности с камнями завершились, и я собралась наконец-то смыться от стражниц, в кладовой появилась молодая монашка: глаза блестят, на щеках — алые пятна, маленькие ручки сжаты в кулачки.

— Казнь святотатцев через полчала на площади у главных ворот! — звонко объявила она.

Стражницы переглянулись, едва сдерживая улыбки. Хранительница кладовой физически подпрыгнула. Отложила регистрационный журнал и перо, судорожно начала вынимать ключи из ящика.

— Казнь? К-как казнь? Какая? — услышала я свой голос.

— Еретики предстанут пред оком Великого Апри! — воскликнула монашка, — поторопитесь, сёстры!

Поторопитесь. Да я тебя в порошок сотру! И охрану эту черно-белую тоже! В два счёта! И как Маро поведут — всех перебью, и мы побежим, и…

А что — и?

Я глубоко вдохнула и посмотрела на коробки с кристаллами, стоящие ровными рядами на пахнущих бумагой и деревом стеллажах. Кулаки сжались сильнее, ногти впились в ладони. Медленный выдох. Взгляд в окно, на белоснежные стены древнего монастыря. Что толку в этих неприступных склонах, если священную Рощу огораживает решётка, которая не только ловкому циркачу, но и паре городских отморозков не преграда? Эх, Маро-Маро…

Подавив тяжёлый вздох, я молча пошла вместе со всеми к месту казни. В голове роились планы побега и спасения, но я понимала: любое вмешательство обречено на провал. Провал такой же горький, как настойка, которую придётся теперь пить за упокой этого идиота.