Аркадий Рылов - [5]

Шрифт
Интервал

Тихое озеро. 1 908

Государственная Третьяковская галерея, Москва


Поездки русских художников на Север были связаны с новым выбором пейзажного мотива, отличного от среднерусской природы. Выбор был во многом продиктован эстетикой символизма. Новый образный мир открывался в новой географической реальности. Коровин писал о северном крае: «...какой дивной, несказанной мечтой был он в своем торжественном вещании тайн жизни... Это был какой-то другой мир, мир небес и тихой зеркальной воды»[>1 Константин Коровин вспоминает... М., 1971, с. 442.].

В 1900-е годы Рылов стал ездить на этюды в Финляндию, писать «торжественную тишину» леса, «в котором громоздились дикие скалы и камни, покрытые седым и разноцветным мхом», «гремящие» реки и «тихие» озера, знаменитый водоскат Иматра на реке Вуоксе, пороги этой красивой северной реки. Это были те же места, которые писали финские художники, - в один из приездов Рылов жил и работал неподалеку от дома Эдельфельта. Под влиянием зимних этюдов Галлен- Каллелы Рылов сам стал писать снег. Он наблюдал лунные ночи в таинственном зимнем финском лесу, стараясь запомнить все детали и краски, прислушивался к скрытой жизни лесных обитателей и, вернувшись в дом, по памяти все это писал. Но при этом у Рылова довольно мало зимних пейзажей, его больше привлекали мотивы осени и весны.

Первый период финляндских этюдов (1901-1903) завершился картиной Весна в Финляндии (1905), а второй период (1906-1908) - картиной Тихое озеро (1908). Эти два разных по характеру произведения стали двумя полюсами «финской» линии живописи Рылова.

Дорога пихтовым лесом. 1908

Частное собрание, Санкт-Петербург

Елочка. Этюд. 1906

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург


Камни Финляндии составляют своеобразное богатство этой страны и во многом определяют живописность ее природы. Каменная пластика и колорит привлекали Рылова, они запечатлены в целом ряде этюдов. Эта тема легла в основу одного из самых поэтичных и выразительных произведений художника - Весна в Финляндии. Главная действующая сила здесь - солнце, хоть и северное, но по-весеннему сильное. Его яркость преображает суровый пейзаж, и он превращается в веселую играющую разноцветьем местность. Весело скачущая через пороги синяя река в барашках пены словно рассыпает вокруг звонкий смех. Древние холодные серые камни, казалось бы, уснувшие навеки, разрисованы цветными полосами-тенями, раскрашены в разные оттенки. Финские камни у Рылова и живописны, и скульптурны, и декоративны одновременно. Цветовые пятна трактуются как свет и тени на камнях, возникает причудливая, даже несколько нереальная картина игры света, складывающаяся в орнамент, в асимметричный ковровый узор. Линейные и плоскостные ритмы, узорность форм, идущая от реальных мотивов, постепенно формируют основы декоративного стиля Рылова. Звучные мотивы финляндской весны по-новому воплотились в более поздней картине Гремящая река (1917). Здесь река по- прежнему является источником характерного весеннего шума, что отражено в названии. На ее берегу, как уснувшие серые звери, лежат все те же вечные камни.

Тихое озеро - одна из лучших работ Рылова по целостности эмоционального строя. Давно разрабатываемая Рыловым тема - слияние человека и природы - нашла полное выражение в живописном строе картины. Здесь все предельно органично: вертикальный формат, подчеркнувший уходящие ввысь деревья, сочетание ближнего и дальнего планов, точно найденное в композиции место фигуры рыбака. Вечерний свет придает особую тональность царящему в картине настроению.

При обобщенных силуэтах «кулисных» деревьев, словно открывающих сцену, особенное впечатление производит тоненькая сосна, написанная с изумительной точностью, трогательная со своими неровными хрупкими ветками. В этой четко выстроенной картине сохранена этюдная, широкая и свободная манера письма. Тихое озеро - важный итог работы над пейзажными этюдами Финляндии, по теме и настроению очень близкий пейзажам Галлен-Калелы и Бруно Лильефорса. Природа, дикая и величественная, первозданная и таинственная, открывается тому, кто сохранил врожденную связь с нею. Новый тип красоты, открытый в природе Севера - неброский, даже обыденный, но естественный, лишенный слащавости или повествовательности, - воплощается в чистоте форм, сдержанности и величавости образа.

Свойства живописи модерна в финляндских этюдах Рылова проявляются отчетливо. С ними связана обретенная художником свобода живописи - в самой манере письма, в мазке, в красочном пятне и штрихе ( Перк- Ярви, 1908).

Близость Рылова скандинавской культуре глубоко ощущал Михаил Нестеров, называвший его «русским Григом»[>1 А.А. Федоров-Давыдов. Аркадий Александрович Рылов. М., 1959, с. 44.], имея в виду глубокие музыкальные ассоциации в живописи Рылова, вполне естественные для тонко чувствовавшего музыку художника.

Гремящая река. 1917

Музей-квартира И.И. Бродского, Санкт-Петербург


Летом 1902 года Рылов жил в одиноком домике на высоком берегу реки в пяти верстах от Вятки, где под окнами беспрестанно шумели высокие березы, затихая только к вечеру. «Ночью я любовался из окна затихшими березами, их висящие пряди не шевелили ни единым листиком. За рекой краснел огонек рыбака»[

Продолжить чтение
Еще от автора Наталья Мамонтова
Игорь Грабарь

Игорь Эммануилович Грабарь - одно из самых известных имен в истории русской культуры XX века. Пожалуй, не было в ней человека более многогранного, проявившего себя в самых разных ее сферах, оказавшего личное творческое воздействие на формирование целых ее направлений. Человек искусства, науки, музейного и реставрационного дела, Грабарь в своей очень долгой жизни проявлял чудеса трудолюбия, вкладывая всего себя в то дело, которым в данный момент занимался.

Рекомендуем почитать
55 книг для искусствоведа. Главные идеи в истории искусств

«Искусство создает великие архетипы, по отношению к которым все сущее есть лишь незавершенная копия» – Оскар Уайльд. Эта книга – не только об искусстве, но и о том, как его понимать. История искусства – это увлекательная наука, позволяющая проникнуть в тайны и узнать секреты главных произведений, созданных человеком. В этой книге собраны основные идеи и самые главные авторы, размышлявшие об искусстве, его роли в культуре, его возможностях и целях, а также о том, как это искусство понять. Имена, находящиеся под обложкой этой книги, – ключевые фигуры отечественного и зарубежного искусствознания от Аристотеля до Д.

«Митьки» и искусство постмодернистского протеста в России

Группа «Митьки» — важная и до сих пор недостаточно изученная страница из бурной истории русского нонконформистского искусства 1980-х. В своих сатирических стихах и прозе, поп-музыке, кино и перформансе «Митьки» сформировали политически поливалентное диссидентское искусство, близкое к европейскому авангарду и американской контркультуре. Без митьковского опыта не было бы современного российского протестного акционизма — вплоть до акций Петра Павленского и «Pussy Riot». Автор книги опирается не только на литературу, публицистику и искусствоведческие работы, но и на собственные обширные интервью с «митьками» (Дмитрий Шагин, Владимир Шинкарёв, Ольга и Александр Флоренские, Виктор Тихомиров и другие), затрагивающие проблемы государственного авторитаризма, милитаризма и социальных ограничений с брежневских времен до наших дней. Александр Михаилович — почетный профессор компаративистики и русистики в Университете Хофстра и приглашенный профессор литературы в Беннингтонском колледже. Publisher’s edition of The Mitki and the Art of Post Modern Protest in Russia by Alexandar Mihailovic is published by arrangement with the University of Wisconsin Press.

Польский театр Катастрофы

Трагедия Холокоста была крайне болезненной темой для Польши после Второй мировой войны. Несмотря на известные факты помощи поляков евреям, большинство польского населения, по мнению автора этой книги, занимало позицию «сторонних наблюдателей» Катастрофы. Такой постыдный опыт было трудно осознать современникам войны и их потомкам, которые охотнее мыслили себя в категориях жертв и героев. Усугубляли проблему и цензурные ограничения, введенные властями коммунистической Польши. Книга Гжегожа Низёлека посвящена истории напряженных отношений, которые связывали тему Катастрофы и польский театр.

Дневник театрального чиновника (1966—1970)

От автора Окончив в 1959 году ГИТИС как ученица доктора искусствоведческих наук, профессора Бориса Владимировича Алперса, я поступила редактором в Репертуарный отдел «Союзгосцирка», где работала до 1964 года. В том же году была переведена на должность инспектора в Управление театров Министерства культуры СССР, где и вела свой дневник, а с 1973 по 1988 год в «Союзконцерте» занималась планированием гастролей театров по стране и их творческих отчетов в Москве. И мне бы не хотелось, чтобы читатель моего «Дневника» подумал, что я противопоставляю себя основным его персонажам. Я тоже была «винтиком» бюрократической машины и до сих пор не решила для себя — полезным или вредным. Может быть, полезным результатом моего пребывания в этом качестве и является этот «Дневник», отразивший в какой-то степени не только театральную атмосферу, но и приметы конца «оттепели» и перехода к закручиванию идеологических гаек.

Амедео Модильяни

Есть в искусстве Модильяни - совсем негромком, не броском и не слишком эффектном - какая-то особая нота, нежная, трепетная и манящая, которая с первых же мгновений выделяет его из толпы собратьев- художников и притягивает взгляд, заставляя снова и снова вглядываться в чуть поникшие лики его исповедальных портретов, в скорбно заломленные брови его тоскующих женщин и в пустые глазницы его притихших мальчиков и мужчин, обращенные куда-то вглубь и одновременно внутрь себя. Модильяни принадлежит к счастливой породе художников: его искусство очень стильно, изысканно и красиво, но при этом лишено и тени высокомерия и снобизма, оно трепетно и человечно и созвучно биению простого человечьего сердца.

Драматургия буржуазного телевидения

Наркотизирующий мир буржуазного телевидения при всей своей кажущейся пестроте и хаотичности строится по определенной, хорошо продуманной системе, фундаментом которой является совокупность и сочетание определенных идеологических мифов. Утвердившись в прессе, в бульварной литературе, в радио- и кинопродукции, они нашли затем свое воплощение и на телеэкране.