Аристотель - [6]

Сам Аристотель этого бы явно не принял. В его трудах можно встретить противоречия, которые свидетельствуют о пытливости его ума и постоянном развитии идей. Стагирит предпочитал исследование реального мира спекуляциям о его природе. Даже ошибки Аристотеля часто свидетельствуют об их поэтическом происхождении: «гнев – это кипение крови вокруг сердца», «глаз бывает голубым благодаря небу». Чисто по-гречески он рассматривал образование как путь к человечности, считая, что образованный человек отличается от необразованного, как «живой от мертвого». Хотя в том, какое место он отводит образованию, Аристотель не похож на легкомысленного оптимиста: «в процветании оно служит украшением, в бедствии – прибежищем». Может быть, он отчасти стал педантом, но есть все указания на то, что и ему выпала своя доля страданий. Всю жизнь он оставался учителем и никогда не стремился к официальной должности, но вряд ли в истории найдется другой человек, оказавший на мир столь колоссальное влияние.

И тут нам повезло, потому что Аристотель, кажется, был хорошим человеком. Цель человечества он видел в достижении счастья, которое определял как осуществление лучшего, на что мы способны. Но что это за лучшее, на которое мы способны? По мнению Аристотеля, высший дар человека – это разум, вот почему лучший (и счастливейший) из людей проводит все возможное время за чистейшей деятельностью разума, то есть размышлением. Чрезвычайно невинное профессорское представление о счастье: гедонизм как чисто мыслительная деятельность. Не многие в реальном мире согласились бы с таким взглядом, а те, кто согласен, вряд ли счастливее бездумных мещан, радующихся лотерейному выигрышу.

Подобные возражения требуют уточнения: нам надо пытаться реализовать то, к чему мы более всего способны. Можно утверждать, что знаменитый ученик Аристотеля Александр стремился делать то, к чему был больше всего способен, – нести страдания и смерть тысячам людей. Однако следует заметить, что Аристотель пытался ограничить выход за пределы моральной нормы своим знаменитым учением о золотой середине.

Согласно этой идее, любая добродетель есть середина между двумя крайностями. Здесь вспоминается традиционная греческая концепция умеренности. Она упоминается еще у Гомера, который жил на пять столетий раньше Аристотеля и описал события, происходившие за тысячу лет до рождения философа. Грекам архаической эпохи (да и грекам поздней Античности) концепция умеренности была просто необходима. Девиз «Ничего слишком» быстро стал их главной моральной максимой. Их энергия была настолько избыточной, что если она не направлялась в творческое русло, то нередко била через край. Бешеное, разнузданное поведение, которое связывали с последователями Диониса, темные стороны характера и обрядности, отраженные в греческой трагедии, страхи и предрассудки повседневной жизни – вот темная сторона раннеклассической эпохи. Чтобы из этого хаоса возникли философия, математика и блистательное искусство, требовалась исключительная умеренность.

Не случайно Пифагор даже попытался соединить эту умеренность с математикой, чтобы можно было исчислить добродетель, лежащую между двумя крайностями. Все не имеющее меры или неизмеряемое (как бесконечность) было злом. Точность стала добродетелью. (До сих пор в западной морали сохранились заметные следы такого подхода.)

Платон с его любовью к математике и абстракции пошел в этом направлении еще дальше. С другой стороны, Аристотель был против математического подхода к морали. Невозможно исчислить, что есть благо. Благо нельзя определить чисто абстрактными суждениями; оно ближе к гармонии в произведении искусства. Нравственная добродетель – середина между двумя крайностями, но больше связана с характером человека и ситуацией, в которой он находится. Убить человека на поле боя – не то же самое, что убить его на улице; но и в последнем случае убить того, кто покушается на грабеж, и того, кто просто обидел вас, – разные вещи. Вместе с аристотелевской гармонией пришел и необходимый элемент относительности. И в этом тоже была умеренность.

Сложности начинаются, когда вы пытаетесь детально сформулировать такую мораль. Если в соответствии с идеей золотой середины любая добродетель лежит между двумя крайностями, то что это за крайности? В отсутствие древнегреческого пыла и стремления к опасным перехлестам это учение ведет лишь к посредственности или словесному жонглированию. Призыв говорить правду, которая является серединой между ложью и исправлением обмана, остроумен, но этически бессодержателен. (Аристотель этого не говорил, но пришел бы к чему-то похожему, если бы решил заполнить данный пробел в своих построениях.)

В последние годы жизни Аристотеля умерла его жена Пифиада. Брак для него был явно важен, поскольку он вскоре сошелся со своей рабыней Герпиллидой, которая, очевидно, стала матерью его первого сына Никомаха. В 323 г. до н. э. в Афины пришла весть о том, что в Вавилоне после долгой попойки со своими военачальниками умер Александр. Афиняне уже давно страдали под властью некультурных македонцев и после смерти Александра дали волю чувствам. Аристотель, родившийся в Македонии и, как всем было известно, воспитывавший благороднейшего из ее сыновей, стал жертвой этих антимакедонских настроений. Его привлекли к суду по ложному обвинению в безбожии. Его обвинитель, жрец Эвримедон, припомнил гимн, сочиненный философом за двадцать лет до того в честь его погибшего благодетеля Гермия Атарнейского: