Аристотель - [7]

Такою силой

Наполняешь ты наши души,

Силой бессмертной,

Властнее злата,

Властнее предков,

Властнее сна, умягчающего взор[4].

Этот гимн едва ли можно назвать богохульством, но толпа требовала жертв. Явись Аристотель на суд, его наверняка приговорили бы к смерти. Но Аристотель был не похож на Сократа: склонности к мученичеству у него не было. Он благоразумно покинул Афины, чтобы, по его словам, афиняне не совершили еще одного преступления против философии.

Это было непростое решение. Аристотелю пришлось навсегда оставить свой Ликей. Лишившись библиотеки и доступа к своим научным архивам, пожилой философ поселился в Халкиде, в имении, унаследованном им от отца. Этот город лежит в сорока восьми километрах к северу от Афин, на большом острове Эвбея, на берегу узкого пролива Эврип, отделяющего его от материковой Греции. В водах этого пролива существует необъяснимое явление. Хотя в Эгейском море не бывает приливов, через Эврип проходит быстрое течение, которое без видимых причин каждые шесть часов меняет направление. Стойкая местная легенда гласит, что Аристотель много дней напрягал мозги, чтобы объяснить этот феномен, и, когда впервые в жизни признал свое поражение, бросился в воду и утонул.

Более надежные исторические источники утверждают, что Аристотель умер в 322 г. до н. э. в возрасте шестидесяти трех лет, через год после прибытия в Халкиду. По слухам, он скончался от болезни желудка, хотя есть сведения, что философ покончил с собой, выпив ядовитой настойки аконита. В древности аконит иногда использовали как лекарство, что скорее наводит на мысль о передозировке или сознательной эвтаназии, чем о примитивном самоубийстве. Впрочем, потеряв Ликей, он мог утратить и вкус к жизни.

Завещание Аристотеля начинается словами: «Да будет все к лучшему; но ежели что-нибудь случится…» Дальше он указывает, кто должен заботиться о его детях, и предлагает дать свободу его рабам. Своему душеприказчику он сообщает, что если Герпиллида «захочет выйти замуж, то пусть выдадут ее за человека, достойного нас». Автор этого документа выступает человеком чрезвычайно прозаичным и достойным, но трудно увидеть в нем проявление высшего гения. Заканчивает завещание он распоряжением, чтобы часть оставшихся после него денег пошла на создание в Стагире изваяний Зевса и Афины в человеческий рост.

Я не обнаружил следов этих статуй, когда несколько лет назад в злополучный грозовой вечер добрался до разбросанных в беспорядке и поливаемых уже стихшим дождем камней древней Стагиры. Блуждая по забытым богом холмам, я вдруг вспомнил прозрение Аристотеля о природе комедии: смешное есть нечто безобразное, но без страдания. Окоченев от холода и являя собой не слишком приятное зрелище, я понял, что в идеях Аристотеля еще можно что-то найти, по крайней мере в том, что касается комизма.

Оригинальность Аристотеля остается непревзойденной в истории философии. И при этом он страдал древнейшим философским заблуждением, которое живо до сих пор. Вот что пишет Цицерон: «Аристотель осуждал философов прошлого за то, что они полагали, будто усилий их разума достаточно, дабы раз и навсегда завершить философию. Он был убежден, что они были либо очень глупы, либо очень самоуверенны, раз считали такое. Однако, поскольку философия достигла столь многого за считаные годы, он уверился в том, что скоро она придет к успешному завершению».

Послесловие

Вынужденно покидая Афины в 323 г. до н. э., Аристотель оставил Ликей на попечение Феофраста. Как утверждает один источник, Феофраст был влюблен в сына Аристотеля (и своего ученика), но Аристотель явно не считал, что это обстоятельство, недопустимое с нашей точки зрения, бросает тень на его преемника. Феофраст обеспечил преемственность в Ликее после отъезда его основателя, а перипатетическая школа продолжала жить в полном соответствии со своим названием – странствуя по всему классическому миру и распространяя повсюду философию Аристотеля.

Однако лишь через три столетия после смерти Стагирита его труды были собраны в том виде, в каком мы их знаем сегодня. Их можно разделить на две группы – произведения, написанные для публикации, и записи лекций в Ликее (не предназначавшиеся для публикации). Так вышло, что все ранние работы Аристотеля потерялись, а дошли до нас только поздние. Первоначально они существовали в виде фрагментов, написанных на сотнях свитков. Андроник Родосский, последний глава Ликея, объединил их в разные произведения. Именно Андронику мы обязаны словом «метафизика» – он назвал так целую группу аристотелевских текстов. Сначала у них не было наименования, а шли они сразу после работ по физике, и Андроник просто обозначил их как «то, что после физики» – по-гречески «τα μετα τα φυσικά». Они включали трактаты, посвященные онтологии (основам сущего и отношениям между ними) и первоначалам вещей. Скоро выражение «метафизика» прилипло к этой теме и стало ее общепринятым обозначением. Так что слово, которое в течение столетий стало синонимом философии, первоначально не имело ничего общего с тем, что описывает философия. Как и сама философия, метафизика началась с ошибки, но расцвела невероятно пышно.