Аристотель. Идеи и интерпретации - [93]

в большем или меньшем подлежащем (τῷ ἐν πλείονι ἢ ἐν ἐλάττονι ὑποκειμένῳ γίνεσθαι). Этим способом рука или лицо представляются растущими (φαίνεται αὐξόμενον): не потому, что изменяется эйдос (τοῦ εἴδους μεταβάλλοντος) руки или лица, но потому, что часть становится больше, а эйдос, пребывающий тем же (τῷ τὸ εἶδος τὸ αὐτὸ μένον), оказывается то в меньшем, то в большем подлежащем (ποτὲ μὲν ἐν ἐλάττονι ποτὲ δὲ ἐν μείζονι γίνεσθαι ὑποκειμένῳ)»[442].

Таким образом, по Филопону внутриматериальный эйдос неизменен, но оказывается в изменяющемся по количеству подлежащем. Он видообразует это подлежащее, которое предстает то большим, то меньшим, но сохраняет свою геометрическую фигуру и пропорции.

В рассматриваемую тему Филопон привносит отголосок смежной дискуссии о сохранении идентичности изменяющегося природного тела, упоминая о Сократе:

«Поскольку очевидно, что материя не остается (ὑπομένε) той же, то если предположить, что и эйдос не остается нумерически тем же (τὸ αὐτὸ κατ’ ἀριθμὸν), получим, что и состоящее из них обоих также не остается тем же, как если бы Сократ не был всегда нумерически тем же. Поэтому, если составное (τὰ σύνθετα) пребывает нумерически тем же самым, а его материя не всегда остается той же, значит тем же пребывает эйдос (τὸ εἶδος τὸ αὐτὸ ὑπομένειν), сообразно которому каждое из сущих имеет бытие и сказывается (καθ’ ὃ καὶ ἕκαστον τῶν ὄντων τὸ εἶναι ἔχει καὶ λέγεται). Из-за него о них говорят, что они нумерически те же (ὅθεν καὶ τὰ αὐτὰ εἶναι κατ’ ἀριθμὸν λέγεται), ибо эйдос, сообразно с которым они имеют бытие, пребывает тем же (τοῦ εἶδος καθ’ ὃ τὸ εἶναι ἔχει τοῦ αὐτοῦ ὄντος)»[443].

Таким образом, по Филопону рассматриваемый применительно к росту эйдос есть то, что задает бытие органического тела, это его сущность. Тем не менее, здесь же Филопон проводит различение между эйдосами, отличая сущностный эйдос от эйдоса геометрической формы. Это ставит под вопрос непротиворечивость рассуждения Филона, поскольку бытие вещи не может состоять в геометрическом эйдосе:

«Эйдос всегда остается одним и тем же (ἓν καὶ τὸ αὐτὸ μένει) — как сущностный, так и относящийся к форме и фигуре (τό τε οὐσιῶδες καὶ τὸ κατὰ τὸ σχῆμα καὶ τὴν μορφήν). Ибо [сущностный] эйдос как Сократа, так и плоти и кости, всегда пребывает тем же (ἀεὶ τὸ αὐτὸ ὑπάρχει) в большем и в меньшем подлежащем. Подобное же применимо к эйдосу относящемуся к телесной форме и фигуре (τὸ κατὰ τὸ σχῆμα καὶ τὴν μορφήν)»[444].

Здесь подлежащее — это синоним материи. Парадоксальным образом подлежащее, которое по этимологии должно быть чем-то устойчивым[445], в этой традиции представляет собой текучесть, хотя далее Филопон скажет что некие «комки» в нем сохраняют идентичность на протяжении все жизни индивида.

Сказанное Филопон сопровождает тремя примерами, последовательно сравнивая эйдос с мешком, в который побросали вещи; с кишкой, сквозь которую течет жидкость; и с тенью, отброшенной телом на поверхность текущей реки. Мешок полностью охватывает предметы, брошенные в него, но вряд ли в полной мере может называться их формой. Кишка действительно воздействует на форму протекающей через нее жидкости, но не содержит ее. Тень на поверхности реки вообще физически не взаимодействует с потоком. Пример с мешком:

«Это как если бы имелся некий мешок (θύλακος), а в нем в разное время находились брошенные туда разные вещи (τὰ ἐμβαλλόμενα). Но [мешок], будучи очертанием брошенного в него (ὁ ὁριστικὸς ὢν τῶν ἐμβαλλομένων), и будучи для них как бы неким эйдосом (οἷον εἶδός τι), остается всегда тем же, несмотря на то, что ограничиваемые им вещи в разное время разные»[446].

Следующий пример Филопон считает лучше иллюстрирующим ситуацию. Пример с кишкой:

«Приведем пример (παράδειγμα) более близкий (ἐγγυτέρω) к тому, о чем идет речь. Предположим, вода проходит через кожаную кишку (σωλῆνος δερματίνου) то в большем, то в меньшем [количестве]. [Телесная] форма кишки (σχῆμα τοῦ σωλῆνος) равно пребывает одним и тем же (ὅμως ἕν ἐστι καὶ τὸ αὐτό), хотя то сжимается, то растягивается (ποτὲ μὲν συστελλόμενον ποτὲ δὲ ἐκτεινόμενον). Напротив, вода, над которой эйдос простирается как форма в материи (ἐφ’ οὗ ἐφήπλωται ὡς ἐν ὕλῃ τὸ σχῆμα), не остается одной и той же, поскольку всегда нечто из нее утекает, а нечто притекает»[447].

Филопон использует образ эйдоса, простирающегося на подлежащим. При этом эйдос увеличивается не как эйдос, но как нечто, причастное количеству.

«Материя растущих никогда не остается той же, однако существующий в ней (τὸ ἐνυπάρχον αὐτῇ) эйдос, будучи одним и тем же (ἓν καὶ τὸ αὐτὸ), дает прирост (ἐπιδίδωσιν αὐξόμενον) при увеличении объема (εἰς μείζονα ὄγκον), но не как возрастающий эйдос, а как причастное количеству (οὐχ ᾗ εἶδός ἐστιν αὐξόμενον, ἀλλ’ ᾗ μετέχει ποσοῦ). Ведь если бы очерчивающией логос (ὁριστικὸς λόγος) принял прибавление некоего различия или рода (προσελάμβανεν ἢ διαφοράν τινα ἢ γένος), очевидно, эйдос возрос бы как эйдос (ηὔξετο δηλονότι τὸ εἶδος ᾗ εἶδός ἐστι).

Но теперь другой случай. Мы имеем рост [эйдоса] не в качестве эйдоса, но как чего-то, причастного количеству. В противном случае, если бы рост был сообразно эйдосу, гораздо ранее возрос бы