Аристотель. Идеи и интерпретации - [63]
Гипотезе Моро нельзя отказать в стройности и красоте, и все же в глазах исторической науки у нее есть один решительный недостаток: она слишком умозрительна. По существу, единственным фактом, лежащим в основании этой гипотезы, является ссылка Диогена на некий «сборник Аристона Кеосского».
Как бы то ни было, вызов Моро принимает Ингемар Дюринг. Его ответная статья выходит в 1956 г. в журнале Classica et Mediaevalia. Приведенные несколькими абзацами выше доводы Моро в пользу перипатетической генеалогии Диогенова списка (D.L. V, 22–27) Дюринг парирует следующим образом[287]. Во-первых, замечает он, александрийские каталоги могли быть организованы по-разному, а не только по алфавиту. В особенности это справедливо для трактатов Аристотеля, поскольку не все они имели фиксированное авторское заглавие. К тому же речь идет о III в. до н. э., когда библиотека в Александрии только формировалась, и принципы библиотечного дела окончательно не сложились. И напротив, тот факт, что Диоген после списка сочинений Аристотеля указывает общее число строк (D.L. V, 27), как и после списка книг Феофраста (D.L. V, 50), то есть приводит данные стихометрии — метода александрийских филологов, не оставляет сомнений относительно его происхождения[288]. Во-вторых, Дюринг не соглашается с утверждением, что список Диогена свидетельствует о близком знакомстве с философией Аристотеля, отражая ее внутреннее деление. Это не так. Но столь же неверной следует признать и другую крайность: будто он полностью лишен порядка[289]. В этом списке Дюринг выделяет следующие группы: 1-19 популярные сочинения; 20–24 конспекты и выписки; 25–73 логические и диалектические трактаты; 74–76 политические, 77–89 риторические, 90-110 естественнонаучные и 111–116 математические сочинения; 117–127 «вопросы» и «затруднения», к числу которых мог также относиться пункт 128 — Разрозненные заметки в 12 книгах (хотя исследователь не исключает, что этот пункт первоначально служил общим подзаголовком для следующего раздела); 129–144 различные сборники; и, наконец, 145–147 письма и поэтические произведения. В-третьих, представление Моро о состоянии Александрийской библиотеки кажется Дюрингу субъективным, а его указание на интересы поздних перипатетиков — не иначе как кругом в доказательстве.
Цель Дюринга проста: показать несостоятельность соображений Моро и тем самым опровергнуть его гипотезу. Прост и вывод: коль скоро у нас нет оснований полагать, что Аристон в действительности составил список аристотелевских сочинений, следовательно, его автором мог быть только Гермипп Смирнский. Именно его список, включенный в книгу Об Аристотеле, цитирует Диоген. Более того, отсюда же Диоген заимствует и завещание — то, что оно было известно Гермиппу, подтверждает Афиней (XIII, 589с = FGrHist 1026 Б 28). Впрочем, отдавая дань заслугам Моро, Дюринг не исключает, что самим завещанием Гермипп в конечном счете обязан Аристону. В завершение Дюринг выдвигает свой знаменитый тезис: «Большая часть того, что мы читаем в Диогеновой биографии Аристотеля, происходит из Гермиппа»[290].
В самом деле, разве биография Диогена не начинается с цитаты из Гермиппа: «Аристотель, сын Никомаха и Фестиды, из Стагира. Никомах этот был потомок Никомаха, сына Махаона и внука Асклепия, — так пишет Гермипп в книге Об Аристотеле» (FGrHist 1026 Б 32 = D.L. V, 1, пер. М.Л. Гаспарова). У него же Диоген почерпнул и историю об участии Стагирита в афинском посольстве к Филиппу, по возвращении из которого он основывает свою собственную школу (FGrHist 1026 Б 33 = D.L. V, 2). Одно наличие такого рода цитат свидетельствует о том, что книга Гермиппа, будучи первой биографией Аристотеля, должна была оказать решающее воздействие на всю последующую биографическую традицию, и прежде всего на Диогена. Однако сам Диоген, — и в этом состоит основная трудность для Дюринга, — кроме двух указанных мест нигде более имени Гермиппа в связи с Аристотелем не упоминает.
Вынужденный отстаивать свой тезис, Дюринг выдвигает ряд дополнительных предположений. Так, например, он не исключает, что завещание Аристотеля было известно Диогену не прямо от Гермиппа, а через Фаворина из Арелаты, ритора и софиста 1-ой пол. II в. н. э.[291] Фаворин, стало быть, знал и пользовался книгой Об Аристотеле. Из этого, впрочем, вовсе не следует, что все сведения самого Фаворина непременно восходят к Гермиппу. В этой связи Дюринг обращает внимание на Б.b. V, 5, где рассказывается о причине, вынудившей Стагирита бежать из Афин в Халкиду. Виной тому стало обвинение Евримедонта, связанное с гимном и эпиграммой Гермию, которые философ сочинил в его честь (D.L. V, 6–8). При этом Диоген умалчивает о своем источнике, но зато замечает, что Фаворин называет обвинителем Демофила (fr. 36 Mensching). Это расхождение, по мнению Дюринга, не случайно: Диоген, скорее всего, сопоставляет здесь альтернативную версию Фаворина с основной версией Гермиппа, — а значит, и злосчастная эпиграмма (D.L. V, 6) должна происходить не иначе как из книги
