. — Арiадна, убей меня.
— Голова моя золотая. Нeтъ, не убей, ты живи, жить долженъ…
— Не знаю.
— Я ужасно мучалась все это время. Ну, Господи, какъ ужасно. Но я тебя безумно люблю, и любила… даже когда оскорбляла. Я знаю, что я дрянь.
Полежаевъ беретъ ея руку и цeлуетъ. Молчанiе.
— Ахъ, Арiадна…
— Опять плачешь.
— Нeтъ, я ничего не понимаю.
— Ну, хорошо. Ну, хорошо. Пройди по мнe.
— Что ты говоришь…
— Растопчи. А я умру. Если ты скажешь, я изъ окошка выброшусь.
— Эти слова… такiя… (Обнимаетъ ее. Оба плачутъ.)
(нeсколько оправившись.) — Легче сейчасъ? Тебe? Легче?
(тихо). — Да.
— И мнe.
— Хорошо, что нeтъ никого.
(подымается). — Встань. (Подымаетъ его за руку, полуобнявъ, ведетъ къ дивану.) Лягъ. Ты вeдь мой? Погоди, погоди… Только бы такъ остаться. (Закрываетъ себe голову, точно боясь, что что-нибудь измeнится.) Я тебя опять люблю. Безумно… И ты, ты? Ахъ, а то… А вдругъ все-таки нужно умереть?
— И я.
— Такая любовь, какъ у меня, сильнeе… Да, въ головe все путается, плохо говорю. Если бы не Сергeй, я бы выпила. Я, стало быть, жива. Ты бы тоже себя убилъ?
—Да.
— Я почувствовала. Но теперь — нeтъ. Ты живъ (Задумалась. Потомъ идетъ къ двери.) Погоди… Я сейчасъ.
— Куда ты?
— Нeтъ, ничего. Ты боишься?
— Зачeмъ… идешь?
— Можетъ быть, глупо… Я минуту посижу въ своей комнатe, вотъ такъ, одна. Потомъ приду. И вообще все посмотрю… какъ здeсь… будетъ. (Уходитъ.)
(встаетъ, подходитъ къ окну). — Разсвeтъ! (Отдергиваетъ портьеру. Въ комнатe становится еще свeтлeе.) Какъ пахнетъ!
Входитъ Генералъ.
— Не дошелъ. Не дошелъ-съ, все уже кончилось. Видимо, наши молодцы.
(растерянно). — А, пожаръ…
— А-ха-ха… маленькое деревенское развлеченiе. Двe риги, солома прогорeла… Но, конечно, наши не дали ходу… ну, я такъ себe представляю… огню. А вы что же-съ? Гдe же супруга?
— Я, да… она. Она тутъ.
— А вы немного… не въ себe какъ-то?
— Напротивъ, я… Я, она.
Входитъ Арiадна. Вдали слышенъ рожокъ автомобиля.
— Генералъ!
— Все кончилось. Спектакль!
(сiяя блестящими отъ слезъ глазами, осматриваетъ комнату). — Здeсь свeтъ, утро.
(ей). — Ну?
(идетъ къ нему). — Какое утро, свeтъ…
— И хорошо?
— Здeсь чудно. Здeсь все прекрасно. (Плачетъ.) Все прекрасно.
Входитъ Игумновъ.
(бросаетъ фуражку, садится въ кресло). — Генералъ, васъ Алексeй Николаичъ ждетъ. Ф-фу!
(указывая въ окно Полежаеву). — Утренняя звeзда.
(обертываясь къ нимъ). — Арiадна! (Минуту смотритъ молча.) Что же… Да. У васъ другiя лица.
(Арiаднe). — Помнишь? Эту звeзду я встрeчалъ за книгами.
— Новыя лица! Новыя лица!
Комната и обстановка предшестующаго акта. Четыре часа дня — блeдно-солнечнаго, безвeтреннаго. Въ окнахъ далекiй пейзажъ — мирный видъ сельской Россiи. На письменномъ столe подносъ со стаканами чая, вареньемъ, медомъ. Сюда перешли изъ столовой — послe затянувшагося деревенскаго обeда — покурить, поболтать Генералъ, Полежаевъ, Машинъ, Дарья Михайловна.
(снимаетъ съ роговъ надъ диваномъ небольшую двустволку). — Папашино еще ружьецо?
— Да. Остатки прежней воинственности.
(прицeливаясь въ окно). — Прикладистое.
— Бьетъ далеко, но стрeлять трудно. Калибръ маловатъ.
— А вотъ… лисичекъ скоро… перваго сентября… у насъ открытiе охоты. Тутъ, недалеко.
— Милости прошу ко мнe завтракать.
— Для меня, долженъ сказать, весьма прiятно ваше намeренiе… остаться тутъ на зиму. Знаете, у насъ какъ: выборы прошли, а тамъ, къ настоящей-то къ зимe, помeщички кто въ Ниццу, кто въ Каннъ. Я и самъ не прочь, но въ нынeшнемъ году не придется. Да вы вeдь и въ гласные баллотируетесь? А-ха-ха… прокатимъ, прокатимъ.
— Мнe такъ совeтовали. Говорятъ, жить въ деревнe, надо общественными дeлами заниматься. Хотя, конечно, я мало въ этомъ свeдущъ.
— Я смeюсь, ну, разумeется, смeюсь. А-ха-ха. (Наставительно.) Въ деревнe нужны культурныя, интеллигентныя силы. Я, напримeръ, занятъ сейчасъ сельскохозяйственными школами. Это, я вамъ доложу, дeло новое, и нашимъ общественнымъ дeятелямъ не такъ-то по плечу.
Разговоръ ведется на-ходу. Генералъ взялъ Полежаева подъ руку и послeднiя слова говоритъ въ дальнемъ углу. Тамъ останавливается, что-то объясняя, хохоча. Машинъ подходитъ къ окну, недалеко отъ Дарьи Михайловны, и, взявъ большой бинокль, всматривается въ горизонтъ. Дарья Михайловна шьетъ.
— А гдe же муженекъ?
— Пообeдалъ, ушелъ. Гдe-нибудь бродитъ. (Горько.) Богъ его знаетъ, гдe.
— Вонъ она… и Усачевка. Трофимычъ ужъ строиться началъ послe пожара. Мeсяцъ пройдетъ… и какъ не бывало ничего. Вашъ-то, Сергeй Петровъ, очень тогда старался. Молодцомъ. Могъ бы медаль получить.
— Что ужъ тамъ медаль, Иванъ Иванычъ. Это онъ съ налету, по горячности. А-то мало совсeмъ сталъ работать, хозяйство запустилъ. Говоритъ, скучно здeсь. Все опостылeло. Даже хочетъ въ Москву перебираться; буду, говоритъ, за пятьдесятъ рублей служитъ, такъ хоть въ театръ схожу, музыку послушаю.
