Ариадна - [91]

Решено. Не этой ночью. Этой ночью не пойду.

Я коротала долгие, беспокойные часы до рассвета, гадая, скоро ли Дионис вернется. А когда он наконец неслышно пробрался в наши покои бесшумной поступью бессмертного, напряженно вглядывалась в него при слабом свете в поисках какой-нибудь перемены. Подбирала слова, чтобы задать вопрос, но так их и не нашла.

Он спал безмятежно, а я встала рано – даже дети еще не проснулись. Вышла потихоньку. Занимался новый день, а вместе с ним обновилась, посвежела и прелесть Наксоса. Ощущая сырость земли под подошвами сандалий, я направилась по тропинке к сумрачному, безмолвному лесу.

Что я хотела найти? Не знала и сама. В глубине души я хотела найти подтверждение, что все по-прежнему и нет ничего неожиданного. Что знакомые леса не скрывают тайн, на моем светлом и радостном острове не прячется тьма. Что пора унять беспокойство, посеянное Федрой, а веру в Диониса, всем довольного, – восстановить.

Прежде я услышала прерывистое дыхание, потом только их увидела. Резкий, судорожный хрип – даже подумалось сначала, что это зверь, не человек. Обезумевшая от страха жертва, укрывшаяся от бешеной погони. Спотыкаясь, спускались они ко мне крутой тропой, но меня не видели. Менады знали каждый уголок леса – перемещались по нему легко, изящно, плавно, однако эти две выглядели растерянными, будто оказались вдруг в незнакомом краю. Они хватались друг за дружку, чтобы не упасть, а я видела, что подолы их порваны и на юбках засохли багровые потеки.

Стук сердца отдавался в ушах. Я спряталась за огромный кедр. Глубже вдохнула знакомый аромат дерева, наполнивший грудь, и, обхватив надежный ствол, наблюдала за беспорядочным бегством менад.

Они поравнялись со мной, и я заметила, что нежные щеки их грязны и мокры от слез. Вспомнила, как ровно дышал во сне Дионис, когда я уходила, его гладкий, безмятежный лоб. Он что же, оставил этих женщин в лесу? Они ведь еще совсем девчонки – девчонки, бежавшие к нам от жестокости и страданий, в поисках убежища.

Какую же плату взыскал мой муж за это убежище? Что случилось до того, как он ко мне вернулся? Осмелюсь ли спросить менад, чего потребовал от них бог в глухом лесу под луной?

Может, после ухода Диониса произошло непредвиденное? Девушки плелись позади остальных и подверглись нападению зверя? Надо спросить их, догнать и помочь. Стряхнув цепенящую растерянность, я сделала было шаг вперед, но тут увидела других менад – они прибежали навстречу этим двоим снизу, обняли их и увели прочь.

Я глядела им вслед. Если спрошу у менад, что случилось, Дионису станет об этом известно. Единственный способ узнать наверняка – все-таки выполнить не выполненное прошлой ночью. Надо пойти за ними и посмотреть самой, иначе никак.

Глава 30

В тот вечер мы снова пировали допоздна, пока младшие сыновья не заснули у отца на руках. Сплелись в один клубок на коленях у Диониса, опустив веера ресниц на круглые гладкие щечки. Он молча посмотрел на меня через стол, кивнул по-свойски, как обычно, и мы оба встали. Детей Дионис нес без всякого труда. В такие вечера легко было забыть, что муж, слегка раскрасневшийся от смеха и вина, не человек, а бог, но я сразу вспоминала об этом, увидев, как беспечно он шагает сразу с тремя детьми на руках. И двигается так плавно, что никто из них даже не пошевелится. Я пошла за Дионисом в темную комнату, там он бережно уложил сыновей на мягкие постели. Четкий серебристый луч луны лег на пол, разрезав каменные плиты. Прохладный ветерок слегка обдувал лицо. Встав у меня за спиной, Дионис заслонил на мгновение свет пылающих факелов и тут же исчез.

Я смотрела в окно и видела их очертания в серебристом лунном свете. Длинная процессия петляла вверх по склону горы. Трепетали легкие белые подолы, струились распущенные волосы, невнятные обрывки песен неслись ко мне по ветру.

Дом опустел. Энопион и Латромида уже сами отправились спать. Молчало все, лишь малыши тихонько посапывали во сне. Но скоро проснется Тавропол, и его пронзительный голодный крик разорвет тишину. Если идти за ними, то сейчас.

Никто не посмеет нарушить священную неприкосновенность дома Диониса. Даже рыщущие звери лесные – взбесившийся вепрь, голодный волк – не переступят нашего порога. Божественная защита лежит на каждой двери и каждом окне. Оберегает нас, когда Дионис далеко за морями или в горы ускользает ночью со своими менадами. И все же я не решалась оставить детей одних во тьме. Вдалеке шипело, приливая к скалам, море, печально кричала, ухала на звезды сова.

Намеки Федры я отмела бы с легкостью, сочтя злыми сплетнями, если бы дело было только в них. От веселой и полной надежд девчонки, с которой мы вместе росли на Крите, остался один едкий пепел, и слова ее – лишь обугленные клочья гнева, несомые ветром. Федра обо всех мужчинах судит по Тесею, оно и понятно. Но как же кровавый ручей, заплаканные менады в лесу? Да и вспышка в глазах Диониса, говорившего об алтарях других богов, заваленных приношениями, в то время как его отвергают, не давала мне покоя. Гнев это был? Презрение? Или голая, жгучая зависть, приводящая в бешенство?