Ариадна - [90]

– Его сын Ипполит приехал жить к ним в Афины, – начала я.

Что сестра воспылала страстью не к тому, говорить не хотелось, но как об этом умолчишь?

– Ипполит, – сказал Дионис. – Артемида им хвастает. Он и в самом деле верный ее последователь. Поклялся хранить целомудрие, чем весьма отличается от отца. В Ипполите гораздо больше от амазонок, чем от этого героя, должен сказать. Замечательный юноша. Такого хорошего сына Тесей не заслуживает.

– Думаю, Федра с тобой согласилась бы.

Больше мне ничего говорить не нужно было. Дионис прекрасно все понял по моему тону. Глаза его расширились. А на лице, кажется, промелькнуло веселое изумление. Пусть только покажет его открыто – не прощу, решила я.

– Значит, она задумала еще одно смелое предприятие, обреченное на провал, – сказал Дионис.

Он убил последнюю надежду и, конечно, прочел это на моем лице – тут и божественной проницательности не нужно было. Обнял меня одной рукой. Мы помолчали, наблюдая за довольным спящим Таврополом.

– Смертные… – вздохнул он. И прижался щекой к моим волосам. – Как часто они упорствуют и не желают здраво рассуждать. Все должны жить просто, как мы на Наксосе, а не расставлять без конца ловушки, чтобы в них же и попадаться. Люди сами причиняют себе страдания, но не видят этого. Дни напролет кричат, гневаются на богов, а во мраке ночи молятся им и просят пощады. И никак не хотят понять, что сами способны улучшить собственную жизнь, и очень просто.

Не привыкла я слушать таких заунывных речей от моего жизнерадостного, неугомонного Диониса. А в голове, как неумолчный барабанный бой, все звучали слова Федры: ты даже не догадываешься, что представляет собой твой муж.

Я была послушной и доверчивой. Думала, так и надо, думала, это путь к миру и счастью. Семейный покой, осевший на Наксос золотым туманом, превратил наш остров в маленькие небеса, и я искренне верила, что Дионис хочет быть здесь, с нами, а не сидеть, развалясь, на олимпийском троне. Думала, наша любовь для него гораздо ценней, чем обожание тысяч яростных приверженцев его культа. И все еще не сомневалась, что так и есть. Но впервые задавалась вопросом, в самом ли деле бог может довольствоваться этим.

Когда Дионис нашел меня на Наксосе, я готова была принять смерть. Взвесив свою жизнь, обнаружила, что жизни афинян, которые благодаря мне продлятся еще долгие годы, ценней моего существования, и поняла: это справедливо. А теперь у меня пятеро детей. Сыновья мои, веселые, сияющие, горящие пытливым любопытством, светящиеся чистотой. Пять лучиков света, озаривших мою жизнь ослепительной радостью. Ничем такого не оплатишь, никакой достойной сделки тут не заключишь, не придумаешь награды, которая хоть сколько-нибудь оправдала бы одну только мысль о том, чтобы пожертвовать даже крупицей их спокойствия. Я поклялась, что не позволю Дионису, раз ему самому теперь покоя нет, нарушить их счастье.

Мы вместе смотрели на закат, как делали уже тысячу раз, и руки его, обнимавшие меня и нашего ребенка, согревали нас и оберегали по-прежнему. Но я решила, что узнаю больше. Пойду за менадами и посмотрю, чем они занимаются, понаблюдаю за священными обрядами во славу Диониса в горах и выясню, каков он и его последователи на самом деле. Я надеялась и верила, что докажу неправоту Федры.

Мы как всегда пировали, празднуя его возвращение. Посередине длинного стола дымились блюда с жареной козлятиной, поблескивали горы оливковых гроздьев, и вино, разумеется, лилось рекой. Двое старших сыновей ловили каждое слово Диониса, а младшие дети взобрались к отцу на колени, обвили его шею руками и наконец стали зевать, утыкаясь сонными личиками ему в шею. Сегодня я наблюдала за ним с особенным вниманием, но поведение мужа, кажется, ничем не отличалось от обычного. Может, напрасно я придала словам Федры такое уж большое значение, и они того не заслуживают?

Я, как обычно, отправилась укладывать детей, а мой муж с менадами тем временем выскользнули из дома. И пошли по той самой тропинке через лес, которую Дионис показал мне в наши первые дни на Наксосе, ведущей к поляне на склоне горы. Медяком повисшая в небе луна освещает эту поляну нынче ночью, она и станет единственным свидетелем того неведомого, что там происходит.

Я шла по пустым комнатам нашего дома. Для матери маленьких детей вечерняя тишина всегда наслаждение, но сейчас мне было страшно одиноко. Очутившись у входной двери, я почувствовала кожей ласковую ночную прохладу, окинула взглядом склон горы, уводивший в лес. Ах если бы увидеть, что там, за густыми деревьями, куда менады ушли песни петь следом за моим мужем!

Я оглянулась: свет множества свечей из комнат позади меня выплескивался в темноту, простиравшуюся впереди. За спиной – наше неприкосновенное убежище, где так мирно спят дети. А что передо мной, я не знала. Ночью Наксос не мой. Он принадлежит Дионису, и я, ступая на мягкую землю за границами нашего дома, чувствовала себя нарушительницей. Как же это вышло? Когда все переменилось, и почему я этого не замечала?

Я нерешительно топталась на месте. Сейчас пойти, раз уж пообещала себе? Легко давать такие обещания при свете дня! Да не на что там смотреть, убеждала я себя. Вспомнилось на мгновение, как кровь окрасила чистые струи воды. Как менады с бессмысленными, опустошенными лицами оттирали свои платья, а под руками их вскипала кровавая пена. Я тряхнула головой, силясь освободиться от этого видения. А потом отступила назад, на знакомый каменный пол своего дома.