Ариадна - [66]

– Как хорошо, что ты вернулся.

Он посмотрел на меня.

– Я всегда буду возвращаться.

Хотелось бы верить.

– Прости меня за все, и за Ампела прости – я очень тебе сочувствую. Знаю, между вами было не то, что обычно бывает у богов и людей.

Он склонил голову.

– Не то. Но откуда тебе об этом знать, ты-то ведь видела совсем другое. Расскажу тебе, в чем разница, чтобы было понятно.

Волна радости подхватила и несла меня, а сомнения и страхи, как подводное течение, тянули вниз, разрывали надвое, но я затолкала их поглубже. Не стану об этом думать сейчас, хотя бы сейчас. Пусть говорит – будем надеяться, что на этот раз он сможет меня убедить. Я схватила его за руку, потянула к дому. Сказала, набрав воздуха в грудь:

– Тогда идем, выпьем вина, и ты расскажешь мне, как все это было.

Во внутреннем дворе пылали факелы, возвещая его приход. Наксос принадлежал ему, но я так привыкла здесь хозяйничать, что сама принесла подушки для ложа и кубки для вина, будто это он гость. А когда мы уселись, глотнула густого напитка цвета меда и предложила ему рассказывать дальше.

– Что же ты делал после гибели Ампела?

Взболтав вино в кубке, он понаблюдал за ним, вздохнул.

– Я был разбит, обескровлен своей потерей, а в голове крутилось одно и то же: вот живет человек, такой оживленный, жизнерадостный, исполненный страстей, воодушевления, чувств, а потом все это вышибает из него одним ударом. Я странствовал дальше и бился над этой мыслью: почему Ампел, не дотянувшись до виноградной грозди совсем чуть-чуть, упал и разбился насмерть, почему моя мать с нерожденным ребенком в раздутом чреве, только что стоявшая во весь рост, в следующий миг превратилась в горку пепла? Как такое может быть и какой в этом умысел? Когда-то я бежал в чужие земли, терзаясь звеневшим в ушах безумием, насланным Герой, а теперь возвращался, терзаясь неразрешимыми вопросами, тоже вгонявшими в безумие и отчаяние.

Дионис помолчал. Затерявшийся в прошлом, он смотрел мимо меня, в невидимые мне дали.

– Да, эти вопросы отравляют жизнь рода человеческого. Но я могущественней смертного и сам мог найти на них ответ. Поэтому решил отыскать царство мертвых, от которого уберег душу Ампела. Я не пошел бы туда, наверное, лишь для того, чтобы вновь увидеть его лицо – лицо серой тени с пустыми глазами. Но надеялся взглянуть хоть раз в лицо матери, которого не видел никогда. Беспомощный младенец, неспособный даже выжить вне ее утробы, в минуту гибели я не мог сделать для матери того же, что для Ампела, а значит, она обречена была вечно бродить по призрачным чертогам Аида. Но может, повстречав ее, я смог бы хоть отчасти исправить великую несправедливость, совершенную с нами обоими.

– Царство мертвых? – выдохнула я. – Но как?..

Он мрачно улыбнулся.

– Долгое было путешествие. Это место надежно спрятано даже от глаз бессмертных. Изнеженные боги Олимпа избегают темного царства Аида. Страшатся его сурового серого лица, когда Аид приходит ненадолго к ним в гости, отстраняются, опасаясь замарать чистейшие золотые одежды землей, приставшей к его подолу. Никто из них, привыкших, возлегая на ложах, пить нектар да лакомиться амброзией в роскоши и золотой чистоте Олимпа, и не подумал бы отправиться в эти сырые, сумрачные ходы, ведущие все глубже под землю и населенные ползучими насекомыми, скользкими червями и прочими шныряющими тварями. Но я не таков и тьмы не побоялся. – Дионис залпом отпил вина.

Я залюбовалась его пальцами, обвившими ножку кубка, шеей, изогнутой плавной волной глотка. И спросила, завороженная рассказом:

– Какое же оно?

– Я вроде бы знал, чего ждать, но за долгие годы странствий подобного не видел. Я добрался в конце концов до заболоченных берегов Стикса, а там меня встретил Харон – безмолвная фигура в капюшоне, узнал, но поприветствовал бесстрастно, одним лишь кивком. Смутные тени несчастных душ, заполонивших берега, пытались, уцепившись за мои одежды, забраться в утлую лодку, но то были непогребенные, которым вечно суждено тесниться на серых, унылых болотах. Не могли эти души ухватить меня зыбкими, тающими пальцами, чтобы удержать или со мной отправиться.

Я содрогнулась. Меня могла бы ожидать точно такая участь, не приди Дионис именно тогда, когда пришел. Наши глаза встретились – он явно думал о том же.

– Как описать тебе, Ариадна, переправу по этой черной недвижной реке? Вопли пропащих душ, отдаляясь, превратились в слабый многоголосый стон, а мы уже перемещались по огромной пещере. Лодка уплывала все дальше по густым, вязким от грязи водам Стикса, и вот уже я ничего не слышал, кроме плеска Харонова весла, шлепавшего по липкой, маслянистой глади. Такой путь человеку дано проделать один раз, и обратно никто не возвращается. Но я-то знал, что снова выйду на земную поверхность, почувствую кожей теплый солнечный свет, и как сильно мысль об этом поддерживала мой дух и надежду на столь мрачном пути – передать тебе не могу.

Наконец мы достигли другого берега. Здесь, в самом сердце подземного царства, было уже не так жутко и тихо, как всю долгую дорогу. Край мертвых – это большой и шумный город, и хотя все в нем серое и черное, а все же есть движение и звуки: души, когда-то жившие и умершие на земле, беседуют друг с другом. Посередине возвышается дворец Аида, а перед ним простирается Равнина суда, где он оценивает жизнь каждой трясущейся тени, смиренно предстающей перед ним.