Ариадна - [109]

Я стиснула зубы. Ни доспехов у меня нет, ни другой защиты. А идти надо сейчас или будет поздно.

Я перелезла через борт, прыгнула в ледяной прибой. Вода сбивала с ног, но я шла вперед, глаз не сводя с фигуры Персея.

Дионис заговорил, его неземной голос загремел над бухтой.

– Аргивяне, в последний раз предупреждаю! Сложите оружие, не идите против вашего бога. Станьте моими последователями, и я всех вас помилую.

Он продолжал свою громкую речь, а я бежала со всех ног, глядя только на Персея. Не позволяя себе представлять его армию у берегов Наксоса и ужас на лицах своих сыновей.

Приблизившись к аргосскому войску, я стала протискиваться сквозь строй бойцов, зажатая меж тяжелых накладок из бронзы, пристегнутых к каждой мощной груди. Они недоумевали, говорили что-то, осекаясь на полуслове, наваливались на меня всей тяжестью, выдавливая воздух из груди, и голова моя уже шла кругом. Дождя на лице я больше не чувствовала, только тяжелое дыхание мужчин, их лица заслоняли белый свет, но наконец – о чудо! – я выкарабкалась, тяжело дыша, на свободу.

К подножию холма. Полезла наверх, колючки редких кустов царапали тело. Склон постепенно становился пологим, Персей стоял надо мной, но меня не видел. Я была уже так близко, что слышала, как змеи шипят, извиваясь на голове Горгоны, насаженной на его щит, но, кроме того, слышала и тихий женский голос.

Рядом с Персеем стояла женщина, ростом выше него. Я увидела, как блеснула корона, когда она, склонив голову, зашептала что-то ему на ухо. Обнаженные руки незнакомки сияли белизной.

Я приостановилась, присмотрелась. Глаза внимавшего женщине Персея остекленели.

Она подняла голову, отошла от него. На прекрасном лице мелькнула довольная улыбка. Повернувшись, она посмотрела на Диониса, и большие глаза ее засветились ненавистью. А потом глянула на меня – ослепительно и самодовольно. Гера. Ну конечно, не могла же она не участвовать в битве за собственный город. Давний ночной кошмар ожил, и я, испытав минутную дурноту, вновь ощутила гнетущую тяжесть ее взгляда.

Запрокинув голову, Персей издал громогласный боевой клич. Дионис вскинулся и оторопел, заметив меня рядом с ним. Внизу оглушительно лязгнула бронза, и воины, возопив в ответ, ринулись на моего мужа.

Персей был совсем рядом. Вспомнилось, как он смотрел на меня издалека, через равнину, и между нами, кажется, проблескивало понимание. Я уже открыла рот, собираясь начать переговоры, но глаза его, хоть и смотрели на меня, меня не видели. Неизвестное видение, сотканное Герой, зачаровало его, и ко мне он теперь был слеп. Я протянула к нему руки в отчаянной надежде остановить его, пробудить от этого сна, но он двинулся вперед. Занес огромный меч, готовясь спуститься с холма и ринуться в схватку, а я, отскочив в сторону в тот самый миг, когда он развернул серебристый диск щита, взглянула, не успев отвернуться, прямо в искаженное лицо в самой его середине.

И взгляд ее сомкнулся с моим. Я ожидала увидеть зеленые глаза, цвета холодной плоти змей, извивавшихся у нее на голове. Но глаза эти были голубыми, как безоблачное небо, как безмятежный океан. Неиссякаемый колодец печали, сапфировая грусть, на удивление нежная. Шум битвы затих, превратился в слабый гул, отдалявшийся с каждой минутой. Я подумала, что надо бы опять попробовать остановить Персея, но ноги так отяжелели. Краем глаза я видела, в далеком далеке, пламенеющую золотую полосу, но повернуть голову и посмотреть на нее не могла. Тело каменело постепенно – будто медленно наползала волна, холодная, сковывающая, а он тем временем переместился и оказался передо мной. Звуков больше не было, и рот мой застыл, глупо разинутый от страха, поэтому я не могла произнести его имени, хоть замедлявшийся разум и узнал его.

Я заметила – и поразилась, но лишь едва ощутимо, – что он плачет.

– Ариадна, – сказал он.

И провел пальцами по высеченной из камня поверхности моего лица, но прикосновений оно уже не чувствовало.

Я понимала, что мы не в гуще битвы, что он каким-то образом вознес меня над ней. Позади его лица было лишь чистое небо. Он опять заговорил, но я ничего не слышала. Прижался лицом к моему лицу – бессмертной плотью к холодному камню. Его боль еще проникала в мой разум, который исподволь захватывала неподвижность. Да, я почувствовала рваное биение этой мучительной боли. Скорбь бога. И поняла тогда, что он ничего не может поделать. Откуда-то из сгущающегося тумана мыслей извлекла образы детей, вытянула на передний край гаснущего зрения и увидела всех нас снова вместе, как когда-то.

Промежуток длиной в десять замирающих ударов сердца. Наше последнее объятие.

А потом Дионис отстранился от меня, решимость успокоила его черты, изгладила муку с лица, и оно превратилось в то самое, так хорошо мне знакомое.

Он легко взмахнул рукой – это движение я видела уже, но лишь однажды. Много лет назад таким образом он забросил мою свадебную корону прямо на небо. Я думала, она сгинула в пучине моря, но он сказал: посмотри в ночную высь, вон она, и будет теперь светиться там вечно.

Я не услышала его слов, но сказать он мог только одно.