Архмаг освобождённый - [19]

— Я так и думала. Даже в мои дни это было исключительным, особенно для кого-то из Иллэниэлов, — заметила она.

Это пахло оскорблением.

— А это ещё что значит? — потребовал я.

Она засмеялась:

— Несмотря на то, что они имели историческую честь быть первым «великим» родом волшебников, Иллэниэлы не производили на свет много архимагов. Род Иллэниэл славился могущественными волшебниками, но немногие из них были исключительными с точки зрения чувствительности.

Наш разговор начал наполнять меня фрустрированной энергией. Чтобы частично избавиться от неё, я встал, и начал прохаживаться, надеясь расслабить своё тело. Я с облегчением наконец-то получил какие-то ответы, но я не был уверен, что мне нравилось, к чему они меня подводили. Наконец я снова заговорил:

— Я всё ещё не совсем понимаю, почему «чувствительность» важна для архимагов.

Она пошла рядом со мной, отвечая:

— Она не важна, Мордэкай. Она — это всё. Архимаг слушает, а слушая — понимает. Через понимание он становится. «Уши», которыми ты слушаешь — побочный продукт твоего дара волшебника. То же самое чувство, которое позволяет тебе воспринимать магию, также позволяет тебе слушать сам мир… становиться самим миром. Так яснее?

— Да, но по такому описанию эта сила получается слишком опасной, чтобы её использовать.

— Это потому, что я рассказывала тебе о наиболее опасных её применениях. Архимаг может слушать многие менее опасные вещи — вещи, которые ближе к его собственной, человеческой природе. Он может также слушать более ограниченным образом. Можно получить могущество, не переступая черты. Ты уже несколько раз заставлял землю сотрясаться, не так ли? Но ты вернул себе свою человечность, — объяснила она, остановилась, и протянула руку вниз, в землю под нашими ногами, а когда она снова выпрямилась, она держала в руке плотный, стеклянистый камень.

— Вот, возьми это, — сказала она, передав его мне.

— А это для чего? — удивлённо спросил я.

— Для урока, — ответила она. — Делай точно так, как я говорю, и тогда ты, возможно, поймёшь лучше. Раздроби этот камень своей рукой, — приказала она. Я странно посмотрел на неё, но решил сделать, как она сказала. Произнеся одно слово, я заключил лежавший у меня в руке камень в щит невидимой силы, а потом начал сокращать его объём, сжимая у себя на руке. Она положила ладонь мне на предплечье до того, как я смог завершить её просьбу. — Остановись, — сказала она мне.

— Что?

— Используй свою руку, а не щит.

— Моя рука недостаточно сильна, — сказал я.

— Направь энергию в свои мышцы и кости, — объяснила она.

Я бросил на неё суровый взгляд. Я уже видел, какой эффект может оказывать на тело физическая сила, в основном — наблюдая за тем, что она делала с Пенелопой, пока та была моей Анас'Меридум. Как-то раз она голой рукой остановила размашистый удар палицы. Будучи снисходительным, должен сказать, что она этим спасла мне жизнь, но заработала множественные переломы костей у неё в руке.

— Нет, — сказал я, сжав челюсти.

Мойра посмотрела на меня с удивлением на лице:

— Почему нет?

— Я уничтожу свою руку в процессе, — сказал я, твёрдо посмотрев в её направлении.

— Очень жаль — этот урок состоял из двух частей, первая — ускоренный курс самоисцеления. Очевидно, ты провёл много времени, применяя свои силы в различных ситуациях. В моё время маг твоего возраста обычно был гораздо менее опытен в таких делах.

— Обстоятельства заставили, — сказал я ей.

Она улыбнулась:

— Это не обязательно что-то плохое. Ладно же, тогда перейдём к более практичному применению. Прислушайся к камню… и тщательно обрати на него внимание.

Несмотря на то, что я уже пережил с голосами ветра и земли, мне на самом деле не приходило в голову, что нечто настолько маленькое и безобидное, как камень, может иметь свой собственный голос. Некоторые из книг, найденных мной в библиотеке моего отца, обсуждали вопросы разумности и бытия… приходя к выводу, что сама природа «бытия» включала в себя некое количество сознания. Неодушевлённые предметы были в каком-то смысле живыми, почему земля и обладала голосом, хотя её сознание было совершенно чуждым для человеческого разума.

О чём я действительно не думал, так это всех следствиях этого факта… это значило, что даже маленькие предметы, вроде этого камня, имели своё собственное сознание… хотя оно могло быть очень минимальным. Я несколько мгновений пялился на камень, прежде чем спросить:

— А это возможно — услышать нечто настолько маленькое?

Её голубые глаза отразили свет послеполуденного солнца, на миг придав ей жутковатый вид.

— Да, возможно. Но ты должен быть аккуратен в том, как ты это делаешь — слушай, и сделай камень частью себя, вроде дополнительной кисти или руки. Не позволяй себе стать камнем. Ты должен сделать его своей частью, но не всем своим существом.

Я засмеялся от этой мысли:

— Но я же ведь не смог бы стать чем-то таким.

На её лице веселья не было:

— Мог бы.

— А трудно вернуться из такого состояния? — спросил я. Её серьёзность меня отрезвила.

— Как думаешь, каковая вероятность того, что этот камень у тебя в руке внезапно решит стать человеком? — ответила она.

— О.

— Перестань думать об этом, и слушай. Очисти свой разум, и сосредоточься на камне. Не тревожься, если это займёт какое-то время, просто слушай, — повторила она.