Архивы Инквизиции: Инцидент при Драконьем Клыке - [21]

— А она красивая? — спросил вдруг племянник Слава.

— Ее красоту сложно описать словами, — раздался голос жнеца в стороне от костра. — Но кто не видел Госпожу, тот о красоте вообще ничего не знает.

В жнеца уперлись взгляды всех сидевших вокруг костра собеседников. В основном ожидающие, хотя были там и тревога, и спокойствие, и любопытство, и даже примесь страха. Курт с посохом наперевес медленно подошел к костру, присел и взял оставленную для него порцию похлебки, сваренной Зораном. Попробовав пару ложек, он одобрительно хмыкнул, и продолжил насыщаться. Какое-то время все просто молчали. Первым не выдержал Радомир:

— Ну.

Курт с сожалением посмотрел в тарелку, прожевал очередную порцию еды и сказал:

— Госпожа требует жертву. Еще одну. Только так она сможет дать силу для боя с драконом.

— О! Ну что я говорил, — гнусненько усмехнулся тер Салазар, перелистнув страницу какого-то трактата, лежащего на его коленях. Курт наградил его тяжелым взглядом.

— Но у нас же нет еще одной некромантки, — растерянно сказал Зоран. — Где же мы будем жертву-то брать.

— Тут, если я не ошибаюсь, совершенно другая жертва нужна, — все с тем же выражением лица ответил граф. — Так, коллега по Искусству?

— Да. Верно, — Курт прожевал еще порцию похлебки. — Главное условие — жертва должна быть добровольной. Необязательные, но желательные — молодая девушка, не знавшая мужчины.

— Когда очнется тварь? — отец Радомир внимательно пригляделся в густую тень под Стеной Скорби.

— Примерно через час, — ответил жнец.

— Мы просто не успеем никого привезти сюда за такое короткое время, — тихо проговорил Михей. — Не говоря о том, чтобы просто найти и уговорить. Будем искать жертву среди присутствующих?

— Я пас, — сразу отозвался граф.

— Да никто и не сомневался, граф, — презрительно скривился войт.

— Выбор то небольшой. Стражей и Курта нельзя, граф не хочет, — спокойно произнес священник. — Остаемся я, ты Михей и Зоран.

— Не нужно никого искать, — перебил открывшего для отповеди рот Зорана жнец, полощущий тарелку водой из фляги. — Госпожа сказала, что жертва уже в пути. К нужному времени будет здесь.

— Тоже Контракт? — поинтересовался тер Салазар.

— Скорее всего, — Курт поставил сполоснутую тарелку к ее товаркам.

— Как мы узнаем жертву? — полюбопытствовал Зоран.

— Обычно у них на щеке появляется изображение звездоцвета[38], - произнес священник. — Люди с таким изображением уже принадлежат Госпоже, и откупить их не удавалось ни разу.

— Попытки были? — тер Салазар отвлекся от фолианта.

— Были. Тихая Госпожа подходит к делу индивидуально, и не спрашивает мнения родственников и других, связанных с жертвой, людей, — вздохнул отец Радомир. — И всегда такие помехи заканчивались очень плохо. Для всех.

— Сюда движется фургон. Вроде из наших. Шахтерский? — вклинился в беседу Горан.

— Далековато, не видать, — покачал головой подошедший к следопыту Михей.

— Я вижу, — более остроглазый Богша прищурился. — Фургон шахтерский. И если не ошибаюсь, на козлах Стефан.

— Вот и наша молодая девушка, — хохотнул граф. — Держу пари, мужчину Стефан тоже не знавал.

Веселье графа никто не поддержал. Курт подал знак Стражам, и те стали не спеша навьючивать на себя снятые доспехи. Сам жнец остановился возле жертвенной печати, необходимо было преобразовать ее из принудительной формы ритуала в добровольную. Задача крайне непростая, изменить уже прошедшее инициацию начертание проблематично, проще новое создать. Однако если такой финт ушами удастся, то эффект от второго жертвоприношения будет в разы больше. Резонанс, да. Но Курт справится, зря что-ли звание мастера печатей носит. Курт еще раз окинул спутников взглядом. Воины деловито подгоняли снаряжение, причем один из следопытов все время следил за дорогой. Тер Салазар спокойно читал, опершись спиной на валун. Поразительное самообладание. Михей тревожно вглядывался в фургон. Зоран делал то же, но с любопытством, а отец Радомир с фатализмом.

Курт, привычно подвесив посох над землей, присел над печатью, подогнув ноги под себя, и протянул руки вперед. Вокруг пальцев образовались маленькие печати. Из каждой печати вниз потянулись жгутики тьмы. Когда они достигли начертания на земле, то вгрызлись в рисунок, стирая одни участки и перерисовывая заново другие. Постепенно жертвенная печать стала преобразовываться в нужный жнецу вид. Но давалось это действие тяжело, шутка ли — управлять восемью потоками одновременно. Тем не менее закончил Курт ровно тогда, когда на холм уже заворачивал фургон, на козлах которого и в правду сидел Стефан. Шахтерский предводитель выглядел усталым и каким-то осунувшимся. И щеки у него были чистые, хоть и слегка небритые. Придержав пару тяжеловозов, бодро тащивших фургон, Стефан обвел верхушку холма печальным взглядом, нарочито стараясь не встречаться глазами со свежеиспеченными охотниками на драконов, особенно с Михеем. У Курта возникло тягостное предчувствие.

— Деда! — раздалось громкое из фургона, и рыжий ураганчик вылетел сквозь занавески полога, впечатавшись в растерянного войта. Стефан посмурнел еще больше и отвернулся, пряча повлажневшие глаза. На поляне, казалось, застыло время. На щеке Милы контрастно чернел цветок с острыми лепестками.