Архивы Дерини - [18]

И снова оказался в церкви, но теперь она выглядела меньше, чем та, что привиделась в первый раз, была не больше часовни, а Джилре стал участником событий, а не наблюдателем — он шел по узкому нефу вслед за несколькими, такими же счастливыми, как он сам, юношами в белых одеяниях. Как и остальные, в правой руке он держал зажженную свечу, а левую прижимал благоговейно к покрывавшей его грудь дьяконской епитрахили. С другой стороны сидели в ряд люди, одетые в серые, а не в белые, как в первом видении, сутаны, но у некоторых из них волосы были так же заплетены в косу. А у подножия алтаря ждали два человека в полном облачении, в митрах.

Джилре и его сотоварищи опустились на колени у их ног — откуда-то он знал, что это епископ и аббат; старший из священников произнес какие-то неразборчивые слова, но Джилре ответ был известен. И он запел вместе с остальными юношами, поднявши свечи, и голоса их в этом святом месте зазвучали чисто и звонко.

«Adsum domine...» Вот я, Господи...

На этом видение задрожало и растаяло, к его великому сожалению, а потом он долго пребывал в пустоте и отрешенности, печалясь об утраченном и лишь смутно ощущая, как солнце согревает лицо, а спину холодит мрамор даже сквозь куртку и плащ, правая же рука, лежавшая на снегу, закоченела так, что ее он не чувствовал вовсе.

И не было у него желания ни открыть глаза, ни пошевелиться, ни даже думать. Через какое-то время видение вернулось — он стоял перед епископом на коленях, и тот возложил ему на голову руки, посвящая его.

«Accipe Spiritum Sanctum...»

И Джилре явственно ощутил, как священная Сила пронизала каждый нерв его и каждый мускул, как наполнила его божественная Энергия — до краев, через край. Джилре охватил такой восторг, что его даже пробила дрожь.

И вдруг он почувствовал прикосновение к лицу холодных рук и услышал мягкий голос старого Симона, приказывавший ему открыть глаза. Джилре с трудом сглотнул, ибо в горле у него пересохло, и некоторое время еще никак не мог сообразить, где находится. Лицо Симона расплывалось перед глазами.

— Это ты... я...

— С тобой все в порядке. Похоже, ты у меня даже заснул, — улыбаясь сказал старик. — Сны видел?

— Да. Откуда ты знаешь? Симон, это было чудесно! Я...

Смутившись, Джилре поднял руки и протер глаза, и тут только до него дошло, что правая рука слушается его, как и левая, и совершенно не болит. От запястья и выше она была перевязана полоской серого холста, и повязка лежала ровно — нигде ни намека на выпуклость. На снегу виднелись пятна крови, но их было гораздо меньше, чем он ожидал. Симон очистил лезвие кинжала талым снегом и, протерев насухо, вернул его Джилре.

— По-моему, ваш врач слишком уж тебя напугал, — сказал старик. — Опухоль не вернется. Несколько дней рука еще будет слабовата, но меч, я думаю, удержать ты сможешь... да и все, что пожелаешь.

— Но...

Симон покачал головой и поднял руку, предупреждая вопрос, потом встал и, прикрыв глаза рукой от солнца, посмотрел на запад. Джилре тоже поднялся на ноги, и тут Симон принялся закидывать снегом пятна крови, уничтожая следы того, что здесь произошло. Закончив, он посмотрел на Джилре.

— Сюда идет твой брат, и с ним еще люди, — сказал Симон. — Боюсь, он несет печальное известие... но как бы там ни было, теперь ты можешь принять решение, думая о том, чего ты хочешь на самом деле, а не о своем нездоровье. И если ты хочешь отблагодарить меня, прошу, никому не рассказывай о том, что исцелил тебя я.

— Даю слово, — ответил Джилре.

Старик поспешил прочь и исчез среди развалин так быстро, что Джилре, хотя и смотрел ему вслед, не заметил, в какой стороне тот скрылся.

А потом послышался голос брата, выкликавший его имя, и юноша понял, что его вот-вот обнаружат. Он торопливо зашел за разрушенный алтарь, чтобы еще хоть на несколько минут укрыться от Капруса, и дрожащими пальцами, боясь поверить в невозможное, сорвал с руки повязку. На месте рокового черного пятна он увидел только бледную желтоватую тень — да еще розовую полоску, след разреза. От опухоли не осталось и следа.

Совершенно потрясенный, он согнул пальцы, сжал руку в кулак, глядя на напрягшиеся под кожей сухожилия, — мышцы повиновались безупречно. В душе шевелилось какое-то смутное подозрение насчет старика Симона, но пока он не мог ни о чем думать, кроме своей руки. Довольно и того, что произошло чудо, он снова волен выбирать.

— Лорд Джилре!

Голос сэра Лоркана, сенешаля, прозвучал совсем близко, вернув его к действительности, и Джилре, бросив повязку на снег, поспешно опустил рукав. Не время думать о чудесах. Не без труда натягивая на влажные руки перчатки, он услышал глухой перестук подков по плитам разрушенного нефа, и звук этот привел его в ярость.

Глупцы! Неужели они не понимают, что здесь по-прежнему святое место? Как они смеют вести сюда лошадей?

Преисполнившись возмущения, он выпрямился и опустил правую руку на рукоять меча. Рассказывать о том, что здесь произошло, он пока не собирался. Вышел из-за алтаря, и тут его заметили наконец, Капрус указал в его сторону, подзывая остальных. Лошади скользили и оступались на неровных, присыпанных снегом плитах, и всадники их больше следили за дорогой, чем озирались по сторонам в поисках Джилре.