Архитектура сюжета - [55]
Хотя в продолжении, как и в сцене, есть три основные и обязательные части, в исполнении оно гораздо гибче. Все три части могут уместиться в одно предложение или растянуться на несколько глав. Иногда некоторые из частей могут лишь подразумеваться, а порой будет казаться, что они переплетены с другими элементами сцены.
Поскольку цель/конфликт/катастрофа сцены выражены внешне, их почти всегда легко обнаружить, если знать, что ищешь. А продолжение, суть которого во внутреннем осмыслении происходящего, иногда заслонено ворохом других, более ярких событий. Однако то, что оно подчас незаметно, ни в коей мере не уменьшает его значимости. Пожалуй, эта неуловимость делает продолжение еще более сильным.
Не бойтесь утомить читателя
Авторы, не вполне разбирающиеся в структуре сцены и продолжения, иногда переживают, что продолжение содержит недостаточно действий или конфликтов, чтобы удержать внимание читателей. Однако дело обстоит совсем не так. Читатели любят активные действия (в чем бы они ни проявлялись), а авторы не могут без них создавать истории. Но без реакций персонажей у всех этих увлекательных событий не будет контекста, а в итоге – и смысла.
Солдат на войне может быть интересен с интеллектуальной точки зрения. Но, если не подключить эмоциональный фактор, читатели подустанут. Однажды я читала научно-фантастический роман, в котором было великолепное начало и несколько интересных боевых сцен. Но, одолев четверть книги, я стала умирать от скуки, отложила книгу и больше к ней не вернулась, что со мной случается довольно редко. Почему это произошло? Потому что в книге были сплошные действия, действия, действия – и ни единой попытки показать, как герой реагирует на все это.
Одни истории делают упор на действие, другие – на реакцию. Это зависит от жанра и от того, что необходимо для конкретной истории. Но все истории должны содержать как действие, так и реакцию, если их цель – вызывать восхищение читателей. Не бойтесь утомить их детальной проработкой реакций персонажа. Чего действительно стоит бояться, так это вызвать скуку отсутствием реакций. Используйте эти возможности, чтобы глубже изучить характеры персонажей, понять, как они действуют, к чему они на самом деле стремятся и как их меняют поступки.
Варианты реакций в продолжении
Три части продолжения находят проявление в трех разных сферах: реакция – в эмоциональной сфере, дилемма – в интеллектуальной, а решение ведет к физическому действию (в виде цели следующей сцены). Катастрофа предшествующей сцены вызывает у персонажа немедленную эмоциональную реакцию на инстинктивном уровне.
Возможные реакции включают обширную гамму человеческих чувств, к ним относится все нижеперечисленное и масса других эмоций:
1. Восторг.
2. Ярость.
3. Гнев.
4. Смущение.
5. Отчаяние.
6. Паника.
7. Стыд.
8. Сожаление.
9. Шок.
После того как вы определите, какая эмоциональная реакция укладывается в контекст предшествующей катастрофы и соответствует характеру вашего персонажа, нужно решить, как лучше всего показать эту реакцию читателям.
У вас есть четыре варианта на выбор:
1. Описание. Вы можете рассказать читателю, что чувствует персонаж. Этот выбор не всегда оправдан, поскольку эффективнее будет показать, что происходит. Но в некоторых случаях простое краткое описание позволит быстрее вернуться к действию.
2. Внутренний монолог. Присутствует в большинстве реакций хотя бы частично, потому что внутреннее состояние персонажа в этот момент важнее всего.
3. Драматизация. Вы можете эффективно продемонстрировать реакцию персонажа тем, как он себя ведет. Например, испытывая страх, персонаж может грызть ногти или дрожать всем телом. Такой прием иногда может использоваться сам по себе, если его хватает для передачи внутренней реакции персонажа. Но он особенно результативен, если используется вместе с описанием или внутренним монологом.
4. Настроение. Вы также можете использовать общее настроение истории, описывая другие элементы (обстановку, погоду, действия других персонажей и т. д.), чтобы показать внутреннее состояние героя. Выбранные вами слова повлияют на восприятие событий читателями и помогут им правильно понять чувства персонажа.
Вопросы о реакциях в продолжении
Еще раз проверьте показанные в продолжении реакции, ответив на следующие вопросы:
● Соответствует ли реакция персонажа предшествующей катастрофе?
● Имеет ли реакция персонажа смысл в контексте предшествующей катастрофы?
● Логична ли реакция с точки зрения характера персонажа?
● Достаточно ли времени вы уделили тому, чтобы показать реакцию (будь это одно предложение или несколько глав)?
● Продемонстрировали ли вы реакцию наиболее эффективным способом: путем изложения, описания, действия и (или) диалога?
● Прояснили ли вы ситуацию, не прибегая к неоправданному повторению уже знакомой читателю информации?
Реакции в продолжении на практике
Поскольку в тексте подчас довольно трудно распознать продолжение, давайте воспользуемся возможностью и заглянем в выбранные нами классические книги и фильмы, которые помогут понять, как на практике выглядит реакция в продолжении.
● «Гордость и предубеждение»
Писательница Кэти Мари (К.М.) Уэйланд известна не только своими популярными романами, но и пособиями по литературному мастерству. Лауреат престижных премий, она прекрасно чувствует динамику текста и знает, как заставить читателя сопереживать героям и следить за развитием сюжета. Свою новую книгу она посвятила теме разработки арок персонажей. Почему именно арка персонажа? Потому что, если ваш герой на протяжении всей истории никак не меняется, не развивается и ничему не учится, а топчется на одном месте, он никому не интересен.
Как наследие русского символизма отразилось в поэтике Мандельштама? Как он сам прописывал и переписывал свои отношения с ним? Как эволюционировало отношение Мандельштама к Александру Блоку? Американский славист Стюарт Голдберг анализирует стихи Мандельштама, их интонацию и прагматику, контексты и интертексты, а также, отталкиваясь от знаменитой концепции Гарольда Блума о страхе влияния, исследует напряженные отношения поэта с символизмом и одним из его мощнейших поэтических голосов — Александром Блоком. Автор уделяет особое внимание процессу преодоления Мандельштамом символистской поэтики, нашедшему выражение в своеобразной игре с амбивалентной иронией.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.