Архитектура сюжета - [53]

Шрифт
Интервал

● «Эта замечательная жизнь». Вступительная сцена с ангелами не завершается вплоть до начала третьего акта, когда Клэренс появляется в Бедфорд-Фоллз, чтобы спасти Джорджа, и даже тогда это лишь подразумевается. По сути, все, что происходит до этого момента, относится к первой сцене, поскольку иллюстрирует то, что Иосиф поведал Клэренсу о жизни Джорджа. Следовательно, катастрофой сцены будет конец рассказа Иосифа, когда Джордж решается на самоубийство, чтобы получить пятнадцать тысяч долларов страховки.

● «Игра Эндера». Первая сцена заканчивается виртуозно разыгранной катастрофой: конфликт с хулиганами вынуждает Эндера применить силу. Он так сильно избивает их главаря Стилсона, что кажется (и в дальнейшем подтверждается), что тот умер. Хотя Эндер достигает своей непосредственной цели – уйти от обидчиков, смерть Стилсона будет преследовать его до конца истории.

● «Хозяин морей: На краю земли». После не вполне очевидного конфликта, когда мичман Холлом сомневается, стоит ли бить тревогу и звать капитана, разворачивается настоящая катастрофа: скрытый в тумане французский приватир «Ахерон» ведет огонь по «Внезапному». Начинается напряженная и кровавая битва, в результате которой корабль разгромлен.

Создав убедительную катастрофу, являющую собой естественное развитие цели и конфликта сцены, вы завершите первую из множества убедительных сцен. Один за другим, эти состоящие из трех частей структурные элементы и сформируют вашу историю.

Как только вы поймете, как выстраивать сцены и их продолжения, считайте, вы уже освоили писательское мастерство.

Лес Эджертон[58]

18

Продолжение

Продолжению – второй половине Сцены – подчас уделяют недостаточно внимания. Однако оно ничуть не менее важно, чем сцена, потому что дает персонажам возможность обдумать события и решить, как действовать дальше. Продолжение – это вторая часть в паре «действие/реакция». Именно в ней персонажи занимаются самоанализом, ведут спокойные разговоры, в ней происходит их развитие.

Хоть мы и признаем важность таких вещей, случается, что авторы пренебрегают продолжениями в своих произведениях, ошибочно считая их бесполезными по той причине, что в них нет явного конфликта. Не сомневаюсь, вы знакомы с расхожим мнением, что в каждой Сцене (да что уж там, на каждой странице!) должен быть конфликт. Но оно в лучшем случае приводит к неверным умозаключениям.

Продолжение может занимать целую главу. А может ограничиться одним-двумя заключительными предложениями. Мы поговорим об этом подробнее в главе 22, когда будем обсуждать варианты продолжения, а пока скажем лишь, что оно так же важно, как и более яркая по сравнению с ним сцена, и заслуживает нашего внимания ничуть не меньше.

Три структурных элемента продолжения

Как и сцену, продолжение можно разделить на три сегмента, которые вкупе обеспечивают подъем и спад переживаний.

Структурный элемент № 1: реакция

Реакция – это то, в чем заключается суть продолжения. Для главного героя наступило время интроспекции, для анализа происшедшего с ним в предыдущей сцене, а для автора – время показать эти реакции читателям. Если не уделить внимание реакциям, герой превратится в бесчувственного робота, проходящего сквозь конфликт сюжета, не испытывая человеческих эмоций.

Предположим, ваш персонаж – военнопленный, который пытался подкупить охранника, чтобы тот оставил свой пост, а в итоге охранник бросил его в одиночную камеру. Это довольно сильная катастрофа в конце сцены, и можете быть уверены, что герой на нее отреагирует вполне определенным образом. Будет ли он кричать и вырываться, когда его поволокут в карцер, наденет ли маску спокойствия, а в душе будет ругать себя за глупость или станет в ответ угрожать охраннику – его реакции важны не только потому, что они подталкивают следующее звено в цепочке домино истории, но и потому, что раскрывают существенные черты его характера.

Слишком часто неопытные писатели опускают эту часть продолжения, даже не подозревая об этом. Они находятся на одной волне со своими героями, и им порой кажется, что читатели так же интуитивно понимают переживания и реакции персонажей. Как правило, в таких случаях на выручку писателям приходит контекст, однако лучше не скупиться и показать читателям, что чувствуют герои.

Реакции можно воспроизводить одну за другой на протяжении сцены, кратко резюмировать в конце или тщательно прорабатывать во внутреннем монологе или диалоге. Выбор способа передачи реакции зависит от потребностей истории. Главное – помнить, что они играют важную роль сильного противовеса активному действию в каждой сцене.

Структурный элемент № 2: дилемма

После того как ваш персонаж переживет первоначальную (зачастую непроизвольную) реакцию на катастрофу предыдущей сцены, перед ним встанет дилемма. Иногда дилемма – это общий вопрос, например: «Что мне делать?» Но, как правило, она бывает более конкретной:

● «Как исправить случившееся?»

● «Как сделать так, чтобы мой лучший друг не узнал правду?»

● «Как не наткнуться на надзирателя, когда он будет меня искать?»

● «Как попросить прощения у сына, пока он не уехал?»

В примере с узником лагеря для военнопленных дилемма может быть двоякой: «Как выбраться из карцера и (или) как не сойти с ума в карцере?» и «Когда я отсюда выберусь, как реализовать план побега, ведь теперь понятно, что охранника не подкупить?».


Еще от автора Кэти Мари Уэйланд
Создание арки персонажа

Писательница Кэти Мари (К.М.) Уэйланд известна не только своими популярными романами, но и пособиями по литературному мастерству. Лауреат престижных премий, она прекрасно чувствует динамику текста и знает, как заставить читателя сопереживать героям и следить за развитием сюжета. Свою новую книгу она посвятила теме разработки арок персонажей. Почему именно арка персонажа? Потому что, если ваш герой на протяжении всей истории никак не меняется, не развивается и ничему не учится, а топчется на одном месте, он никому не интересен.


Рекомендуем почитать
Мандельштам, Блок и границы мифопоэтического символизма

Как наследие русского символизма отразилось в поэтике Мандельштама? Как он сам прописывал и переписывал свои отношения с ним? Как эволюционировало отношение Мандельштама к Александру Блоку? Американский славист Стюарт Голдберг анализирует стихи Мандельштама, их интонацию и прагматику, контексты и интертексты, а также, отталкиваясь от знаменитой концепции Гарольда Блума о страхе влияния, исследует напряженные отношения поэта с символизмом и одним из его мощнейших поэтических голосов — Александром Блоком. Автор уделяет особое внимание процессу преодоления Мандельштамом символистской поэтики, нашедшему выражение в своеобразной игре с амбивалентной иронией.


Чехов и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.


Достоевский и евреи

Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.


Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.


«На дне» М. Горького

Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.


Бесы. Приключения русской литературы и людей, которые ее читают

«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.