Архитектура сюжета - [48]
3. Приведет ли препятствие к достижению цели, а достижение цели к возникновению новой цели/конфликта/катастрофы?
4. Если цель относится к ментальной или эмоциональной сфере (например, быть сегодня счастливым), имеет ли она физическое проявление (например, всем улыбаться)? (Это не всегда обязательно, но демонстрация персонажем своего стремления к цели действует сильнее, чем упоминание о ней во внутреннем монологе.)
5. Оказывает ли успех или неудача в достижении цели непосредственное влияние на персонажа, с точки зрения которого показана сцена? (Если нет, то, скорее всего, персонаж для этого выбран неправильно.)
Цели сцены на практике
Рассмотрим несколько примеров, как работают цели сцены.
● «Гордость и предубеждение». Цель миссис Беннет в первой главе – убедить мужа нанести визит новому соседу мистеру Бингли. Хоть она и не главная героиня романа, в этой первой сцене она играет основную роль, поэтому вполне разумно, что первая цель – ее цель. В данной главе великолепно подана первая цель – она не только составляет краткосрочную цель сцены, но и как нельзя лучше представляет общую цель истории.
● «Эта замечательная жизнь». Цель ангела Иосифа в первой сцене – найти ангела, которого можно послать на помощь Джорджу Бейли. Как и в романе «Гордость и предубеждение», первая сцена фильма показана не с точки зрения главного героя, но при этом моментально и точно отражает общую цель истории (т. е. спасти Джорджа Бейли – помочь ему понять, как дорого стоит его жизнь).
● «Игра Эндера». Книга начинается несколькими короткими сценами, в которых обозначены цели персонажей, за исключением главного героя (опять-таки, чтобы показать общую направленность сюжета). Первая цель Эндера – избежать встречи с обидчиками и успеть на школьный автобус.
● «Хозяин морей: На краю земли». Цель всей истории, а соответственно, и цель первой сцены представлена в самом начале фильма в виде приказа Джеку Обри найти и уничтожить французский приватир «Ахерон». Зрителям дают возможность прочитать приказ, затем сразу же начинается первая сцена, в которой вахтенный офицер в подзорную трубу смотрит на море в поисках чего угодно, что может оказаться объектом их преследования.
Если цель определена верно, остаток сцены напишется сам собой. До тех пор, пока каждая сцена является неотъемлемой частью истории и двигает сюжет вперед, вы на верном пути к созданию сильного и связного произведения.
Чтобы получить сюжет, у вас должен быть конфликт, должно случиться что-то плохое.
Майк Джадж[53]
16
Варианты конфликта в сцене
Как только вы определитесь с целью персонажа в сцене, все и начнется. Конфликт – вот на чем завязана вся история. Без него персонаж в два счета добьется своего, все сюжетные линии будут закрыты и в истории наступит счастливый финал. Возможно, действующие лица и обрадуются, но на читателей такое развитие событий нагонит смертную тоску.
А теперь – равнение на оппозицию!
Вот ваш герой вприпрыжку бежит к своей цели – сделать ежегодный взнос в детский благотворительный фонд, и вдруг – бабах! – навстречу ему шайка налетчиков. Они преграждают путь и требуют отдать им все деньги.
Сцена моментально становится интереснее. Читатели, затаив дыхание, ждут, удастся ли герою убежать от налетчиков и доставить пожертвование бедным сироткам.
Конфликт обеспечивает постоянное движение истории вперед. Когда конфликт мешает достижению первоначальной цели персонажа, это вынуждает его поставить новую цель, но и к ней его не пускает конфликт, что опять заставляет героя изменить цель, – и так далее, пока в итоге он не добьется своего, и тогда история закончится.
Порой у авторов не получается ввести достаточно конфликтов. Их персонажи бредут по жизни, со всеми дружат и не делают ничего важного. Если они все же с кем-то ссорятся или совершают нечто значительное, то последствия устраняются так быстро и бесследно, что такие события не становятся ни выдающимися, ни интересными.
Давайте рассмотрим различные уровни конфликта. Во-первых, у нас есть конфликт планетарного масштаба – это когда злобные инопланетяне грозят уничтожить человечество. Затем происходит крупномасштабный межчеловеческий конфликт, такой как война. Конфликты широкого размаха важны, ведь они создают условия для высоких ставок и естественным образом подогревают атмосферу опасности и напряжения. Однако истории обычно пишутся не о них. Есть книги, посвященные именно войне, они рассказывают о событиях, а не о персонажах. Это прекрасно, если в этом и заключается ваша цель. Но большинство историй обретают истинную силу в более мелких и более личных конфликтах между героями.
Планируя конфликты между персонажами, мы обычно начинаем с очевидного столкновения протагониста и антагониста. Но зачем ограничивать себя? Почему бы не раздуть огонь между главным героем и его родственниками, между главным героем и его союзниками, между антагонистом и его союзниками? Варьируйте интенсивность и нагнетайте конфликт в каждой сцене.
Не бойтесь переутомить персонажей конфликтами. Без конфликта и связанных с ними переживаний они вам не нужны. Анализируйте сцены – в каждой из них между персонажем и его целью должны быть препятствия.
Писательница Кэти Мари (К.М.) Уэйланд известна не только своими популярными романами, но и пособиями по литературному мастерству. Лауреат престижных премий, она прекрасно чувствует динамику текста и знает, как заставить читателя сопереживать героям и следить за развитием сюжета. Свою новую книгу она посвятила теме разработки арок персонажей. Почему именно арка персонажа? Потому что, если ваш герой на протяжении всей истории никак не меняется, не развивается и ничему не учится, а топчется на одном месте, он никому не интересен.
В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.
Как наследие русского символизма отразилось в поэтике Мандельштама? Как он сам прописывал и переписывал свои отношения с ним? Как эволюционировало отношение Мандельштама к Александру Блоку? Американский славист Стюарт Голдберг анализирует стихи Мандельштама, их интонацию и прагматику, контексты и интертексты, а также, отталкиваясь от знаменитой концепции Гарольда Блума о страхе влияния, исследует напряженные отношения поэта с символизмом и одним из его мощнейших поэтических голосов — Александром Блоком. Автор уделяет особое внимание процессу преодоления Мандельштамом символистской поэтики, нашедшему выражение в своеобразной игре с амбивалентной иронией.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.