Архитектура сюжета - [44]
Каким бы ни был конфликт, он должен возникать как естественное препятствие к достижению цели. Случайная стычка с лагерным громилой может составить конфликт, но если она не сказывается на способности героя достичь цели в сцене, то это не тот конфликт, который вам нужен.
Конфликтом может быть что угодно: драка на ножах, обрушение подземного хода, потеря кредитки. Вовсе необязательно, чтобы в нем участвовали двое. Это вообще может быть не драка или ссора в традиционном понимании. Самое главное – он должен препятствовать достижению цели.
Структурный элемент № 3: катастрофа (исход)
Конфликт должен быть решен окончательно – и, возможно, не в пользу главного героя. Исход сцены – ступень к следующей сцене. Если все пойдет слишком гладко, то логичного перехода не получится и история завершится.
Некоторым авторам не нравится, когда исход сцены называют катастрофой – создается впечатление, что в конце каждой сцены должно случаться нечто страшное. Если вы пишете триллер, то проблем нет, а если это любовная история или размеренная семейная хроника? Вряд ли в конце каждой сцены люди станут убивать друг друга или бить машины.
Это правда. Верно и то, что практически невозможно закончить каждую сцену полной катастрофой. Иногда для того, чтобы история продвинулась вперед, конфликт просто должен быть решен в пользу главного героя.
Тем не менее я все же предпочту акцент на катастрофе – она напоминает о том, что нужно держать ставки высокими и не давать герою успокоиться. Катастрофы бывают разные. Это могут быть перестрелки и автомобильные аварии. Однако это могут быть и не столь разрушительные, но все же неприятные происшествия, например когда героя уговаривают сделать невыгодную ставку, или когда по пути на жизненно важную встречу сдувается колесо, или когда конфеты, приготовленные в подарок на День святого Валентина, тают и превращаются в липкую массу.
Катастрофа должна естественным образом вытекать из породившего ее конфликта. Если в результате ссоры вашего героя бросает девушка, это естественное катастрофическое развитие событий. Если после ссоры с ней его арестовывают за переход проезжей части в неположенном месте, такой исход вряд ли соответствует ситуации. Нужно либо изменить катастрофу, чтобы она соответствовала цели и конфликту, либо изменить цель и конфликт, чтобы они создали предпосылки к такой катастрофе, как арест.
В нашем примере с лагерем для военнопленных катастрофический исход сцен может быть таким: герою, пытающемуся украсть лопату, не удается ее найти; подкупленный охранник угрожает бросить героя в одиночную камеру; перепуганный товарищ обвиняет героя в эгоистичном безрассудстве. Смысл любой катастрофы в том, что герой оказывается в затруднительном положении.
Как определить цель сцены
Для того чтобы создать выразительную и сильную сцену, необходимо ответить на самые главные вопросы: что стоит в центре внимания этой сцены? В чем заключается ее цель?
Есть два пути создания сцены:
1. Мы начинаем с того, что задумываем какое-то событие, еще не зная, каким образом оно продвинет сюжет.
2. Мы сразу знаем, что должно случиться, чтобы подвинуть сюжет, и сообразно этому выстраиваем сцену.
Зачастую по второму пути пойти проще, потому что мы заведомо строим сцену согласно потребностям сюжета. В первом случае можно получить яркие и органичные сцены, однако при этом необходимо выстраивать их сообразно поставленной цели. Так или иначе, вопросы, которые нам нужно себе задать, должны соответствовать следующему:
Собираясь написать сцену, нужно прежде всего определить ее цель, найти составляющие ее компоненты и элементы, а затем определить ее содержание[50].
Разберите сцену на базовые элементы. На время забудьте о развитии персонажа и о теме. Каким образом эта сцена двигает сюжет? Как она сообразуется с событиями предыдущей сцены? И как она подводит к следующей сцене?
В моем историческом романе об эпохе крестовых походов «Грядет рассвет» я задумала сцену, в которой протагонист Маркус Аннан встречает умирающего друга в тюремном лагере сарацинов. В этом заключалась цель сцены; именно это было необходимо для того, чтобы вывести сюжет к следующей сцене, в которой Аннан выполняет обещание жениться на вдове друга и защищать ее.
Поняв, чего нужно добиться в сцене, необходимо задать себе следующий вопрос: в чем заключается конфликт? Чтобы сцена оказалась достаточно сильной и достигла поставленной цели, необходимо ввести некий естественный конфликт.
В романе «Грядет рассвет» этот конфликт связан как с общей угрозой лишения свободы для обоих героев, так и с растущим в течение сцены напряжением в отношениях между ними, когда они начинают понимать, что преследуют разные цели.
Конфликт будет средством выражения цели сцены и движущей силой, ведущей ее к точке столкновения со следующей сценой. Возможно, еще важнее то, что конфликт будет удерживать внимание читателей.
Когда цель и центральный конфликт сцены будут определены, вы можете углубить ее скрытый смысл, проанализировав контекст. Ссора между персонажами может удовлетворять требованиям к двум первым элементам, но сама по себе она не обеспечивает необходимый подводный балласт.
Писательница Кэти Мари (К.М.) Уэйланд известна не только своими популярными романами, но и пособиями по литературному мастерству. Лауреат престижных премий, она прекрасно чувствует динамику текста и знает, как заставить читателя сопереживать героям и следить за развитием сюжета. Свою новую книгу она посвятила теме разработки арок персонажей. Почему именно арка персонажа? Потому что, если ваш герой на протяжении всей истории никак не меняется, не развивается и ничему не учится, а топчется на одном месте, он никому не интересен.
В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.
Как наследие русского символизма отразилось в поэтике Мандельштама? Как он сам прописывал и переписывал свои отношения с ним? Как эволюционировало отношение Мандельштама к Александру Блоку? Американский славист Стюарт Голдберг анализирует стихи Мандельштама, их интонацию и прагматику, контексты и интертексты, а также, отталкиваясь от знаменитой концепции Гарольда Блума о страхе влияния, исследует напряженные отношения поэта с символизмом и одним из его мощнейших поэтических голосов — Александром Блоком. Автор уделяет особое внимание процессу преодоления Мандельштамом символистской поэтики, нашедшему выражение в своеобразной игре с амбивалентной иронией.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.