Архитектура сюжета - [43]
Прежде чем мы продолжим, прошу вас подумать над своим определением понятия «сцена». Готова поспорить, что сформулировать его будет труднее, чем казалось.
Проблема с большинством определений сцены в том, что они, скажем так, расплывчаты. И такая расплывчатость не слишком помогает авторам, которые хотят разобраться с этим основополагающим компонентом структуры. Теперь, завершив изучение структуры произведения, самое время вникнуть в структуру сцены.
В следующих главах мы проанализируем некоторые конкретные факты. Мы рассмотрим базовую структуру сцены, ее варианты и узнаем, как составить из таких частей целую историю – от начала до конца, прочную, как скала. Погружаясь в захватывающий мир сцены, мы поговорим об ее арке, о том, как соединять сцены, чтобы они стали полноценными звеньями в цепочке домино, и как это знание помогает выявлять проблемы с сюжетом.
Два типа сцен
Для начала отмечу, что мы будем рассматривать два разных типа сцен: сцену (действие) и продолжение (реакцию). «Сцена» и «продолжение» – странные термины, ничуть не помогающие устранить недопонимание, имеющееся вокруг этой темы. Но поскольку это наиболее распространенные определения компонентов истории, о которых мы собираемся говорить, то, используя именно их, мы избежим некоторой путаницы.
Для целей этой книги термин «Сцена» с прописной буквы будет относиться к сегменту повествования, который включает обе части: сцену и продолжение. Когда же мы будем говорить об этих частях, я буду писать слово «сцена» со строчной буквы.
Обращаю ваше внимание, что эти различия не имеют отношения к делению произведения на сцены и главы. Зачастую сцена или продолжение заканчиваются на пустой строке, поскольку это подразумевает естественный переход к следующей сцене – но не всегда. Основной структурный элемент истории составляют нарастание и спад действия и реакции.
Далее я буду разбивать сцены и продолжения на более мелкие фрагменты, чтобы проанализировать, как они работают. Но пока давайте посмотрим на картину в целом.
Сцена
Сцена – то место, где отчетливо виден конфликт (а не напряжение). В динамичном дуэте «действие/реакция» эта часть – действие. В сценах происходят важные события. Сюжетные точки меняют ход истории, а поступки персонажей влияют на все, что случится дальше. Это моменты, занимающие видное место в вашем произведении.
Продолжение
Продолжение (его мы подробнее обсудим в следующих главах) намного более спокойный, но не менее важный элемент истории. Продолжение – та часть, где герои реагируют на событие. В ней не особенно заметен конфликт, зато много напряжения. Продолжение – то место, где и персонажам, и читателям дают перевести дух после жарких и захватывающих событий предыдущих сцен. Здесь персонажи обдумывают случившееся и принимают решения, которые толкают их к следующей сцене.
Три структурных элемента Сцены
Как и сама история, Сцена имеет определенную структуру. По сути, арка развития сцены и продолжения аналогична структуре всего произведения, которую мы рассматривали в этой книге:
1. Начало = крючок.
2. Середина = развитие.
3. Конец = кульминация.
Если взглянуть на арку под таким углом, то в общем и целом все понятно. Однако никаких конкретных рекомендаций относительно того, как создать эти элементы, арка нам не дает. Как сцена, так и продолжение имеют базовую арку развития, состоящую из трех частей, но элементы в них существенным образом различаются. Для начала посмотрим, из каких структурных элементов состоит первая половина Сцены (т. е. сцена).
Структурный элемент № 1: цель
Все начинается с цели. То, чего хочет ваш персонаж в целом, приводит в движение всю историю. То, чего он хочет в меньшей степени, приводит в движение сцену. Если он ничего не хочет, то у истории нет движущей силы.
Нет цели = нет движения.
То, чего ваш персонаж добивается в конкретной сцене, будет отражением его основной цели по сюжету в меньшем масштабе и (или) шагом к ее достижению. К примеру, если основная цель героя – сбежать из лагеря для военнопленных, то его целью в сцене может быть добыть лопату, подкупить охранника, чтобы тот покинул свой пост, или уговорить товарища бежать вместе с ним. Если вы знаете, какова цель персонажа в данной сцене, то цель сцены вам тоже известна.
Нет цели = нет смысла.
Необходимо как можно раньше определить цель персонажа в сцене. Читатели должны понять, что поставлено на карту. Чего персонаж пытается добиться? Зачем это ему надо? Что будет, если он не достигнет цели?
Структурный элемент № 2: конфликт
После того как цель будет поставлена, перед вами встанет следующая задача – создать препятствие, которое не даст герою слишком быстро добиться желаемого результата. Фразу «нет конфликта – нет истории» здесь можно переформулировать: нет конфликта – нет сцены. Конфликт – это то, что препятствует герою в достижении цели, тем самым не давая истории завершиться слишком быстро.
Конфликт составляет середину (развитие) арки сцены. Скорее всего, на него уйдет бо́льшая часть действия. В нашем примере с лагерем для военнопленных общий конфликт истории заключается в том, что деспотичный начальник лагеря мешает главному герою бежать. При этом на уровне сцен этот конфликт будет проявляться по-разному: героя поймают при попытке украсть лопату, его будет шантажировать подкупленный охранник или он рассорится с товарищем, который сомневается в необходимости побега.
Писательница Кэти Мари (К.М.) Уэйланд известна не только своими популярными романами, но и пособиями по литературному мастерству. Лауреат престижных премий, она прекрасно чувствует динамику текста и знает, как заставить читателя сопереживать героям и следить за развитием сюжета. Свою новую книгу она посвятила теме разработки арок персонажей. Почему именно арка персонажа? Потому что, если ваш герой на протяжении всей истории никак не меняется, не развивается и ничему не учится, а топчется на одном месте, он никому не интересен.
В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.
Как наследие русского символизма отразилось в поэтике Мандельштама? Как он сам прописывал и переписывал свои отношения с ним? Как эволюционировало отношение Мандельштама к Александру Блоку? Американский славист Стюарт Голдберг анализирует стихи Мандельштама, их интонацию и прагматику, контексты и интертексты, а также, отталкиваясь от знаменитой концепции Гарольда Блума о страхе влияния, исследует напряженные отношения поэта с символизмом и одним из его мощнейших поэтических голосов — Александром Блоком. Автор уделяет особое внимание процессу преодоления Мандельштамом символистской поэтики, нашедшему выражение в своеобразной игре с амбивалентной иронией.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.