Архитектура сюжета - [40]
2. Ухищрения отталкивают читателей. Сюжетные повороты, которые недостаточно продуманы или используются в качестве дешевых трюков, не вызовут расположения читателей. Сюжетный поворот должен естественным образом вписываться в историю, но не должен составлять ее суть. Убедитесь, что ваш рассказ имеет собственную непреходящую ценность.
Уход от развязки: незакрытый финал
Писателям все время твердят, что сцены, главы и даже книги (если они являются частью цикла) следует заканчивать на самом интересном месте, чтобы поставить читателей перед выбором: продолжить чтение и узнать, что будет дальше, или медленно и мучительно умирать от любопытства. Но разве в этом заключается секрет хорошего рассказчика?
Когда дело касается сцен и глав, остановиться на самом интересном месте – хорошая идея. Это заставляет людей перелистывать страницу за страницей. (Единственная проблема: делать это нужно так, чтобы читатели не уставали от напряжения.)
Однако незавершенный сюжетный поворот в конце книги – совсем другое дело. По правде говоря, большинство читателей не любит книги с таким финалом. Убив массу времени на то, чтобы выяснить, удастся ли героине выжить в страшном плену, и обнаружив, что для этого придется подождать еще год, пока выйдет следующая книга, читатели по вполне понятным причинам будут сильно разочарованы.
И все же авторы продолжают «лепить» такие концовки в циклах книг. Что заставляет их это делать?
Ответ очевиден. Мы хотим (нет, мы отчаянно нуждаемся в том), чтобы читатели купили следующую книгу серии. Но парадокс заключается в том, что трепать людям нервы незавершенным финалом, оставляющим без ответа поставленные в истории вопросы, не самый лучший способ вызвать расположение к себе и к своим историям.
Существуют гораздо более эффективные приемы, чтобы заставить читателя взяться за следующую книгу, и не последний из них – хорошо проработать сюжет, идею, персонажей и тему. Если читателям нравится то, что вы делаете, они продолжат читать, чтобы провести больше времени в придуманном вами мире. Работая над циклом, вы, конечно, будете оставлять открытые сюжетные линии, переходящие из одной книги в другую. Как уже говорилось выше, необходимо создать ощущение, что история продолжается (даже во внецикловом произведении). Но незакрытый финал не самый лучший способ этого добиться. Нет никаких причин лишать каждую книгу в серии собственного начала, середины и конца.
Размывание финала послесловием
Как и предисловие, послесловие по определению представляет собой инородный, а потому зачастую излишний элемент. Очень часто послесловия пишут авторы, желающие напоследок потешить свое самолюбие и разжевать читателям все, что произойдет с персонажами по завершении истории. Но зачем читателям знать об этом? Если же им это нужно, то история завершилась слишком рано.
Большинство произведений создаются не для того, чтобы во всех подробностях рассказывать о жизни героя. История – всего лишь обобщенная картина, отдельно взятый период жизни персонажа, выбранный по той причине, что в нем достаточно ярко проявляется эволюция персонажа. Добавление элемента, который по своей сути является примечанием и рассказывает, что стало с персонажами, зачастую отвлекает внимание от главного в истории или ослабляет эффект концовки.
Разумеется, бывают и исключения. Например, в своей книге «Как купить любовь к чтению» (How to Buy a Love of Reading) Таня Эган Гибсон использует послесловие, чтобы закрыть историю как для читателей, так и для персонажей. Ее послесловие работает по нескольким причинам, и в первую очередь потому, что оно необходимо. Поскольку сама книга заканчивается на трагической ноте, читателям нужно на мгновение заглянуть в будущее и убедиться, что у героев все сложится, что они оправятся после несчастья, станут жить дальше, а случившееся изменит их к лучшему.
В послесловии Гибсон отказывается от краткого изложения событий, произошедших после и не относящихся к истории, и представляет одну эффектную сцену. Автор мастерски уходит от педантичной привязки послесловия к истории, вместо этого она находит возможность ответить на волнующие читателей вопросы, причем у них все равно остается ощущение, что жизнь героев продолжится и после того, как книга будет закрыта. Если наша цель – создать произведение, которое будет жить, то, размышляя над тем, необходимо ли послесловие, в первую очередь следует подумать о том, поможет ли оно ощутить, что жизнь продолжается.
Когда умеешь себя правильно вести… можно справиться с любой опасностью.
Дик Фрэнсис[48]
13
Структура произведения: вопросы и ответы
Структура произведения отличается постоянством, поэтому, однажды разобравшись с ней, ее достаточно легко усвоить. Тем не менее вопросы на эту тему не иссякают. Вот лишь малая доля тех, которые мне задают наиболее часто.
Если я не стану придерживаться трехактной структуры, то мою книгу не издадут?
Короткий ответ – да, не издадут. Внимательно присмотревшись к успешным книгам, мы заметим, что все они соответствуют базовым принципам структуры произведения: крючок, провоцирующее и ключевое события,
Писательница Кэти Мари (К.М.) Уэйланд известна не только своими популярными романами, но и пособиями по литературному мастерству. Лауреат престижных премий, она прекрасно чувствует динамику текста и знает, как заставить читателя сопереживать героям и следить за развитием сюжета. Свою новую книгу она посвятила теме разработки арок персонажей. Почему именно арка персонажа? Потому что, если ваш герой на протяжении всей истории никак не меняется, не развивается и ничему не учится, а топчется на одном месте, он никому не интересен.
В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.
Как наследие русского символизма отразилось в поэтике Мандельштама? Как он сам прописывал и переписывал свои отношения с ним? Как эволюционировало отношение Мандельштама к Александру Блоку? Американский славист Стюарт Голдберг анализирует стихи Мандельштама, их интонацию и прагматику, контексты и интертексты, а также, отталкиваясь от знаменитой концепции Гарольда Блума о страхе влияния, исследует напряженные отношения поэта с символизмом и одним из его мощнейших поэтических голосов — Александром Блоком. Автор уделяет особое внимание процессу преодоления Мандельштамом символистской поэтики, нашедшему выражение в своеобразной игре с амбивалентной иронией.
В книге, посвященной теме взаимоотношений Антона Чехова с евреями, его биография впервые представлена в контексте русско-еврейских культурных связей второй половины XIX — начала ХХ в. Показано, что писатель, как никто другой из классиков русской литературы XIX в., с ранних лет находился в еврейском окружении. При этом его позиция в отношении активного участия евреев в русской культурно-общественной жизни носила сложный, изменчивый характер. Тем не менее, Чехов всегда дистанцировался от любых публичных проявлений ксенофобии, в т. ч.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.