Архитектор Сталина: документальная повесть - [45]
Талантливый архитектор был и заботливым отцом. Не без его участия устроилась семейная жизнь Бориса Мироновича. Мирон Иванович заприметил ладную, старательную, умную девушку студентку Новосибирского строительного института, проходившую преддипломную практику в Красноярске, откуда была родом. Через несколько месяцев она защитила диплом и получила направление в родной город. Мирон Иванович принял ее в свою группу, познакомил с Борисом. Тот прибыл в Красноярск из Волголага под Рыбинском в 1952 году и, будучи студентом, а потом архитектором, помогал отцу в создании в городе на Енисее замечательных сооружений. Мирон Иванович способствовал женитьбе молодых людей. В конце июня 1958 года состоялось бракосочетание. Эльвира Петровна Чувашёва стала Мержановой, а позднее и хорошим архитектором. За проектирование и строительство важных объектов в Набережных Челнах она была награждена орденом Знак Почета.
После окончания срока ссылки Мирон Иванович еще некоторое время жил в Красноярске. В 1957 году он поехал в Москву для встречи с Председателем Президиума Верховного Совета СССР Климентом Ефремовичем Ворошиловым. Тот принял Мержанова сочувственно и по-отечески заботливо помог в полной реабилитации. А когда в 1960 году архитектор окончательно вернулся в Москву и у него возникли проблемы с жильем, Ворошилов помог получить бесплатные квартиры: Мирону Ивановичу на улице Немчинова в парке Дубки, а Борису Мироновичу на улице Костякова. Квартиры располагались в одном районе, в пятнадцати минутах ходьбы одна от другой. Но до получении квартиры Мирону Ивановичу пришлось пожить на даче в Болшеве, незадолго до того построенной сыном.
Добрые люди, К. Е. Ворошилов и Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР, Министр торговли А. И. Микоян, помогли ему преодолеть бюрократические препоны: Мержанов без особых хлопот получил паспорт, оформил пенсию и занимался делами по возмещению ему средств за конфискованное имущество.
Долгие годы репрессии не сказались на его дружбе с членом Политбюро, членом Президиума ЦК КПСС, видным государственным деятелем Анастасом Ивановичем Микояном, с выдающимися архитекторами Дмитрием Ивановичем Бурдиным, Глебом Васильевичем Макаревичем, Вячеславом Алексеевичем Шквариковым, Борисом Сергеевичем Мезенцевым, с известными деятелями культуры Никитой Владимировичем Богословским, Марком Семеновичем Донским, Григорием Львовичем Рошалем. Родным Мирона Ивановича приятно было слышать, когда приходившие к нему в гости прославленные архитекторы называли его своим учителем и наставником в зодчестве, искренне признавали, что благодаря Мержанову достигли в своей профессии таких высот.
Восстановились дружественные отношения и у Бориса Мироновича с Серго Анастасовичем Микояном, с Сергеем Никитичем Хрущевым и другими товарищами детства и юности.
Макаревич и Шквариков уговорили шестидесятипятилетнего архитектора поработать с ними во втором Моспроекте. Как пояснил Сергей Мержанов, «к этому времени понятие „автор проекта“ практически полностью сменилось словосочетанием „руководитель авторского коллектива“». В таком качестве Мирон Мержанов разработал проекты двух московских комплексов: ВНИИ «Инструмент» на Большой Семеновской улице и «Станкоимпорт» у станции метро «Калужская». Оба объекта были реализованы с отступлениями от проекта: «Станкоимпорт» в процессе строительства лишился многих важных аксессуаров, определяющих общее объемно-пространственное решение комплекса и пластику фасада, а у ВНИИ «Инструмент» и вовсе не был построен многоэтажный корпус в виде башни, что практически лишило ансамбль градостроительной логики. Однако, несмотря на все эти недостатки, в реализованных фрагментах виден творческий почерк Мержанова, выработанный им еще в первых объектах 1920-х годов.
Мирон Иванович трудился с друзьями до 1971 года, а потом случилась беда: находясь на отдыхе в подмосковном санатории, он упал и сломал шейку бедра. До конца жизни не мог передвигаться без костылей. В свои последние годы, с ранней весны до поздней осени, жил он на даче в Новых Горках, много занимался рисованием, отдавая, как и прежде, предпочтение акварели. Но, как правило, изображал он не пейзажи и не натюрморты: из-под его кисти выходили чудесные фантазии интерьеров, дворцов, санаториев, похожих на дворцы, дач. Он понимал, что всего этого не успеет построить, но надеялся, что хоть что-то послужит народу. Творческая мысль не покидала его. Когда же он уставал от архитектуры, его карандаш с любовью вырисовывал прелестных коней.
Общаясь с внуком, Мирон Иванович деликатно, педагогично внушал, что ему следует тоже стать архитектором. Так что у Сергея еще в школьные годы сложилось твердое намерение следовать семейным традициям. Интересно, что обсуждая в разговорах с родными и знакомыми массу тем, Мирон Иванович никогда не касался социальной и экономической структуры социалистического общества. На вопросы собеседников, как он относится к Сталину, отвечал, что Сталин — очень сложная личность и не им понять его. Бывало, архитектора спрашивали, не жалеет ли он, что строил дачи вождю. Он говорил, что не жалеет и не считает, что работы выполнены напрасно: ведь то, что делалось для Сталина, перешло народу. И много раз повторял, что честно и хорошо работал как при плохих, так и при хороших руководителях.
