Архитектор его величества - [61]

Как видишь, любезный мой земляк, Анбал оказался тамплиером: не ведаю, как он совмещает сие с византийским вероисповеданием. Но к такому чудовищному цинизму он, кажется, не был готов. Он помолчал, потом спросил, нельзя ли в таком случае купить еще одну вазу у мастера Гейтеля в Иерусалиме и вновь прислать ее на Русь как императорский дар: вроде как Грааль исчез, а потом чудесным образом опять появился в Святой Земле. Тогда можно будет и пощадить архитектора, все-таки он столько красивых храмов построил.

Один из молодых рыцарей ответил, что выдумывание столь сложной мистической истории может привести к нежелательным последствиям, как с главою Иоанна Крестителя, одновременно находящейся в Риме, Дамаске, Амьене и Антиохии и еще где-то в Армении. Да и времени слишком много уйдет на новое путешествие в Иерусалим. А так все будет отлично: можно будет вернуться к князю Андрею с чашею и доложить, что нашли в Киеве Радко Хотеновича и отобрали у него. Тогда уже в сем году будет устроено торжественное обретение с совместным богослужением Рудольфа и Феодора, и все будут довольны. А от архитектора с Божией помощью избавиться нетрудно: бросить в Днепр с камнем на шее — и все дела.

Граф Вифлеемский возразил, что бросать архитектора в реку весьма хлопотно. Лучше «змеиный укус». Сей же ночью и надо будет устроить к вящей славе Господней. А поскольку такого кинжала — с раздвоенным лезвием и желобком для протекания яда в ранку — с собою нет, то сойдет и обычный тонкий кинжал, смазанный ядом. Получится, будто змея заползла в покои и укусила, бывает.

Один из молодых тамплиеров спросил, водятся ли вообще в Киеве ядовитые змеи. Анбал Ясин, в итоге согласившийся с неизбежностью злодейского убийства, начал рассказывать, как лет двести назад от укуса змеи здесь погиб князь по имени Олег, которому сие было предсказано, но как-то не так…

Меня история про князя Олега не интересовала, и я вышел на улицу, дрожа от потрясения и ужаса. Мне стало ясно все, вплоть до того, почему граф Вифлеемский и Анбал столько раз спрашивали, видел ли я своими глазами чашу, которую вез покойный рыцарь Арнульф. Наверное, если бы я ее видел, то «змеиный укус» постиг бы меня еще раньше. А так причиною моего смертного приговора оказались только случайно вырвавшиеся слова про то, что ваза куплена у Шварна. Правильно говорят у нас во Франконии, что злейшим врагом человека является его язык!

И что мне было делать? Возвращаться на суздальское подворье значило отдаться в руки злодеев. Все мои деньги, кроме мелочи, которую я брал с собою на прогулки, остались в тереме. Охранные грамоты, разумеется, тоже. За проезд до Византии я еще не заплатил, а теперь, получается, было нечем. Искать защиты у посла Глеба Намнежича было бесполезно: я видел, как он заискивает перед княжеским ключником Анбалом.

Кто мог защитить меня волею всемогущего Господа? Спасительная мысль пришла скоро: Ростислав Мстиславич. Великий князь Киевский никак не мог желать усиления Суздальской земли, которое неминуемо произошло бы в случае обретения там Грааля. Я понимал, что прийти к великому князю и все рассказать означало поставить под удар предприятие, осуществляемое тамплиерами, но, видит Бог, они это заслужили мошенничеством с покупками ваз на торгу, кощунственным цинизмом и готовностью к злодейским преступлениям.

День уже клонился к вечеру, когда я пришел в княжеский дворец и попросил доложить, что великого князя Ростислава желает по срочному и секретному делу видеть Готлиб-Иоганн фон Розенау, Божией милостью имперский аббат и граф Священной Римской империи. Через несколько минут ко мне вышел дворецкий, почтительно поклонился, сказал, что князь отдыхает, и спросил, не может ли дело господина графа фон Розенау быть решено завтра. Я напустил на себя предельно таинственный и при этом вельможный вид и сказал, что дело весьма срочное и касается государственных интересов. Уже через четверть часа я был препровожден в покои князя.

Думаю, брат мой во Христе, что в сем письме нет смысла описывать, как выглядит великий князь, как обустроены его покои и как он меня приветствовал. Скажу лишь, что после того, как я ему представился и без утайки поведал всю историю со злосчастными вазами, он пригласил своего приближенного Гюрату Семковича, который, как я понял, является при князе кем-то вроде канцлера, и попросил рассказать еще раз. Я рассказал.

Гюрата спросил мое мнение о том, ведомо ли о фальшивке князю Андрею. Я ответил, что вряд ли: Анбал на моей прощальной аудиенции просил князя не посылать меня в Киев, но тот настоял на моей поездке, значит, искренне надеялся найти Радко и чашу.

Ростислав Мстиславич посоветовал мне не полагаться на искренность князей, тем более его «любезного брата» Андрея. Но Гюрата сказал, что в любом случае сначала можно будет попробовать действовать исходя из того, что Андрею Георгиевичу неведомо, что тамплиеры его обманывали, и просто предъявить ему доказательства обмана. А если суздальский князь, не дай Бог, и сам участвовал в мошенничестве, то тогда его сможет остановить только молва об этом по всей Руси.