Архитектор его величества - [23]

Один из гребцов, тащивших ладью с моей стороны, имел неосторожность оступиться и упасть. Шедший рядом с ним попытался сдержать увеличившуюся тяжесть, но у него соскользнули руки, и корабль завалился на нас. Успели отскочить все, кроме меня: в наказание за свои многочисленные грехи я глядел в другую сторону и не успел заметить, что происходит.

Наверное, если бы дело было летом, то меня раздавило бы. Но тут грязь, хвала Пресвятой Деве-заступнице, послужила спасением: ладья просто легла на нее поверх меня, и я оказался вдавлен, но не раздавлен. Главным для меня было не захлебнуться в мутной ледяной жиже, пока мои спутники приподнимали корабль, дабы вытащить меня. Мне показалось, что сие заняло целую вечность, хотя на самом деле вряд ли больше нескольких минут.

Но даже несколько минут, проведенных без движения в холодной воде, стоят многих часов под дождем, когда если и промокаешь, то постепенно, и тело успевает разогреть влагу, просачивающуюся сквозь одежду. При погружении же вода мгновенно леденит до костей, и мое здоровье, и без того подвергшееся многим испытаниям, этого не выдержало. Я переоделся, но и новая одежда вполне сухой в такую погоду не была. Спасением для меня могло бы стать немедленное прогревание у костра, а лучше бы и в бане, но такой возможности не было. Мы вновь подняли ладью на свои плечи и потащили дальше.

Неудивительно, что к вечеру, когда мы уже плыли по озеру Шлино, у меня начался жар. Дождь к тому времени ненадолго прекратился, мы остановились, вышли на берег, развели костер, я немного отогрелся, брат Северин растер мое тело, Ратибор напоил крепчайшей брагою, и мне стало легче, но ненамного. Несколько дней, пока мы спускались по рекам Шлине и Цне, перетаскивали корабль в Тверцу по Вышнему волоку[35], а потом шли по Тверце, я совсем не помню: почти в беспамятстве лежал на дне ладьи, закутанный в плащи и овечьи шкуры. Брат Северин неотлучно находился около меня, давая мне пить и изредка отворяя кровь.

По реке Тверце мы прибыли в небольшой городок Новый Торг[36]. За ним Новгородская земля заканчивается, и получается, мы за две недели пути от Новгорода не встретили ни одного города, кроме небольшого поселения на Вышнем волоке. То же самое было между Новгородом и Псковом. Вот, брат мой во Христе, картина сей огромной страны!

Я к тому времени уже немного пришел в себя, и Ратибор решил, что полезно будет сводить меня в здешнюю баню. Пошли туда и остальные мои спутники, только один из воинов остался караулить ладью, а слуги ушли на торг — пополнять наши истощившиеся съестные запасы.

Извини, любезный мой земляк Конрад, что я не могу ничего поведать об укреплениях Нового Торга, ибо никаких укреплений, кроме частокола вокруг поселения на пригорке над большим торгом, давшим название сему городку, я по пути в баню не заметил. Впрочем, я еще был настолько слаб, что меня вели под руки, и потому внимательно рассматривать окрестности не мог.

Баня оказалась огромной, и парились в ней и мужчины, и женщины. Первые были в основном задержавшимися из-за наступающей зимы путешественниками, а вторые — из тех, кого Священное Писание называет блудницами. Я ведал, что подобное имеет место во всех торговых городах во всем мире, но даже не мог себе представить, что сии женщины, находясь в костюме праматери нашей Евы до грехопадения, будут предлагать свои услуги тут же в бане, что сии мужчины будут тут же пользоваться их услугами, забыв о завещанной святым Августином Гиппонским стыдливости, и что сии женщины, оказав услуги одному, будут уже через минуту предлагать их следующему, отвлекаясь только на то, чтобы выйти в предбанник и получить свою плату. Визг, крики, грубый смех, стоны сладострастия — все это довершало общую картину Содома и Гоморры, которую несколько скрывали только полумрак и густой пар.

О том, что произошло со мною в сей бане, любезный мой земляк Конрад, я мог бы сейчас тебе не писать, — но ведь, Бог даст, я когда-нибудь все же вернусь домой, приду к тебе на исповедь и все расскажу, так зачем медлить, если я могу исповедаться в сем письме? Словом, после того как Северин и Ратибор отхлестали меня веником, я лежал навзничь на полке, понемногу приходя в себя. И тут я заметил, что Ратибор о чем-то шепчется с Климом, который уже не раз шутил на тему того, что неплохо бы аббату Готлибу нарушить обет целомудрия. И вот Ратибор уложил Северина на соседний полок и стал хлестать его веником: в русских банях принято полное равенство, и друг друга могут поочередно парить, например, боярин и крестьянин. Клим же подвел ко мне одну из этих женщин.

Так и получилось, что свой монашеский обет я нарушил на старости лет в ранее мне неведомом городке Новом Торге, в грязной и закопченной общей бане, с блудницею по имени Любомила. Правда, потом Клим мне сказал, что имена у таких женщин обычно вымышленные.

Я, верный заветам Господа нашего Иисуса Христа, всегда старался не глядеть на противоположный пол с вожделением и мало смыслю в женской красоте, но сия белокурая женщина показалась мне молодой и миловидной. Более пристально рассмотреть ее и поговорить с нею я не успел, ибо она исчезла немедленно после окончания известного действа.