Архитектор Андрей Воронихин - [15]

Стены собора, выложенные из кирпича, были облицованы пудожским камнем (по названию деревни Пудость вблизи Гатчины, где были каменоломни). Этот камень привлек внимание зодчего тем, что он легко пилится и колется, а после пребывания на воздухе затвердевает и приобретает необходимую прочность. Чтобы предохранить камень от разрушения во влажном и холодном климате, поверхность его для закрытия неровностей и пор затиралась алебастром.

Для отделки интерьеров были широко использованы мрамор, рижский известняк, гранит, шокшинский камень, бронза, чугун.

Нельзя не отметить пристрастия зодчего к металлу и камню. Это пристрастие, вероятно, результат знакомства с уральскими постройками, особенно во время путешествия вместе с академиком П. С. Палласом.

Наружные колонны Казанского собора имеют базы из чугуна. Чугунные плиты квадратной формы подложены и под наружные колонны Владимиро-Богородской церкви в Новом Усолье (построена в 1757 году). Для уральских строителей использование металла при сооружении промышленных, церковных, жилых зданий — традиционный прием.

Чугунные балки, стропила фабричных зданий появились на Урале в XVIII веке. Металлические тяги между продольными стенами (они играли роль жесткостей) были поставлены в церкви Орла-городка еще в 1735 году.

Металл на Урале очень часто применяли и для плит пола (Ленвенская церковь, что напротив Усолья), оконных ставней (Соликамские соборы). Поразительные по красоте чугунные двери и сейчас украшают Пермский краеведческий музей (бывший архиерейский дом, возведенный в конце XVIII столетия). Купола церквей, шпили колоколен тоже выполнялись нередко из металла.

Воронихин пошел дальше: конструкцию купола собора он создает из ковкого железа. Не считая маленьких по своим размерам куполов церквей, это была первая в России подобная пространственная металлическая конструкция. Отметим и еще одно нововведение: для сборки купола была сделана модель, которая служила образцом.

Смелым решением было и перекрытие боковых проездов горизонтальной перемычкой длиной около восьми метров.

Новшество всегда вызывает возражения, а иногда и непонимание. Даже такой опытный архитектор, как И. Е. Старов, видимо испугавшись необычности конструкций, усомнился в устойчивости здания. Пользуясь правом контролера постройки, он 10 июня 1804 года подал в комиссию по строительству свой знаменитый рапорт, в котором обвинял Воронихина в незнании строительного искусства, и в частности указывал на слабость несущих пилонов купола и перемычек проездов.

Разразился грандиозный скандал. Комиссия, напуганная не менее, чем И. Е. Старов (начатый-то собор ломать придется!), немедленно потребовала объяснений у автора проекта. Воронихин в ответе защищался убедительно. На примере существующих знаменитых построек он доказал право на жизнь подобных конструкций.

Но И. Е. Старов остался неудовлетворенным и потребовал более тщательного расследования дела о «сумнительной прочности строения».

Строительная комиссия пошла ему навстречу и решила выполнить модель проезда в одну треть натуральной величины, а затем испытать ее. В августе 1805 года экспертная группа в составе инженер-генерала П. К. Сухтелена, товарища министра внутренних дел П. А. Строганова, товарища министра юстиции Н. Н. Новосильцева, математиков Н. О. Крафта и Ф. У.-Т. Фусса, а также профессора архитектуры строителя Адмиралтейства А. Д. Захарова одобрила решение, предложенное Воронихиным. Эксперты пришли к выводу, что «прочность укрепления (конструкций. — Авт.)… не может уже подлежать ни малейшему сомнению».

Прав оказался Воронихин, а не Старов. Казанскому собору уже более 150 лет, и за это время не наблюдалось каких-либо признаков неустойчивости здания, даже в годы Великой Отечественной войны, когда бомбежки и обстрелы города давали значительное увеличение динамических воздействий.

Когда говорят о Казанском соборе или работах по его возведению, то часто вспоминают эпитеты большой, громадный, значительный. И в самом деле, это самое крупное сооружение того времени. Сил и энергии одного человека, каким бы он деятельным ни был, конечно, мало, чтобы возвести такое здание.

В подчинении Воронихина на сооружении собора работала довольно большая группа помощников. Архитектор А. А. Михайлов отвечал за исполнение чертежей. Д. Филиппов и Гирше наблюдали за производством всех работ и качеством поставляемых материалов; первый из них, когда Воронихин отлучался, замещал его. Контроль за исполнением каменных работ был поручен мастерам М. Руджи и Д. Руска. М. Чижов ведал земляными работами, подмастера Железняков и Попков — отливом воды из котлована и плотничными делами; подмастер Кормалев занимался приемкой железных поковок.

Помощь в строительстве оказывал и один из любимых учеников Воронихина архитектор И. Ф. Колодин, тоже бывший строгановский крепостной.

В 1804 году президент Академии художеств издал специальное распоряжение о посылке на строительство собора для обучения воспитанников архитектурного класса. Еще раньше, в 1801 году, сюда был послан воспитанник академии А. Протопопов для «употребления при производимых строениях». Все это говорит о превращении строительства собора в своеобразную школу для будущих архитекторов.