Архипелаг мореплавателей - [55]

— Ах, какая клинообразная голова! Разве у бедняги не было матери, которая сформировала бы ему голову?! — вздыхали в таком случае дамы с изящно сплющенными головами и носами.

Операции и церемонии, связанные с родами и первыми месяцами жизни ребенка, в последнее время сильно упрощены или забыты. Однако ненамного изменилось отношение взрослых к детям. Мальчик близок с матерью только во время кормления грудью. Этот период занимает год или два, обычно он заканчивается с появлением очередного ребенка в семье. Тогда несколько подросший малыш переходит под опеку старших детей или двоюродных братьев и сестер. Взрослых он обычно не интересует до достижения зрелости. Матерей заменяют десятилетние девочки.

Самоанские дети прекрасно приспособлены к общественной жизни. Ее принципы они осваивают с младенчества. Одно из основных правил, которое они запоминают раз и навсегда, — это обязанность слушаться и уважать старших. Причем не только взрослых, но и братьев и сестер, которые ненамного их старше. С возрастом они поднимаются все выше и выше по иерархической лестнице своей группы. Появляется все больше детей моложе их, которые обязаны их слушаться. Очередность соблюдается во всем, даже во время еды. Первыми получают еду матаи. Потом старшие мужчины и женщины. Затем молодежь, а позже всех дети. За ними стоят постоянно голодные куры, собаки и кошки. Точно так же распределяются и подзатыльники. Если двухлетний Иосепо набезобразничает, взрослая Тина бьет по голове десятилетнюю Салинуу, недосмотревшую за ребенком, а та уже дает тумака провинившемуся. Такая система предоставляет широкие возможности избежать неприятных обязанностей, перекладывая их на плечи младшего.

Девочки опекают братьев и сестер до той минуты, пока они не станут настолько сильны, что могут носить тяжелые корзины с бананами и таро, ведра с водой и выполнять работы по хозяйству, требующие большой физической силы. Нянчить теперь могут дети помоложе, а бывшие няньки вступают в более интересный период жизни, свободный от непрерывной тирании малышей.

Самоанка на этом этапе своей жизни становится девочкой на побегушках. Она бегает с поручениями, приносит воду, дрова для уму, помогает готовить еду. Она может плести из пальмовых листьев простые корзины для переноски овощей с плантации. Когда она немного подрастет, то отправляется с женщинами на рифы и учится извлекать из ловушек осьминогов, нанизывать на веревку из коры гибискуса розовых медуз, отличать съедобных рыб от ядовитых и от тех, которые опасны только в определенное время года. Они усваивают также ряд предрассудков. Например, считается, что нельзя ловить осьминогов моложе года, а то на ловца падет несчастье…

В доме девушка учится традиционным женским обязанностям — прежде всего плести корзины и занавески, а потом — более сложные напольные циновки. Девушки с ловкими пальцами быстро овладевают искусством изготовления постельных циновок более тонкого плетения, а также красивых поделок, предназначенных для дома или на продажу. Для производства всех этих предметов используется универсальное сырье — листья пандануса. Из самых заурядных листьев, так называемых лауфале, они плетут напольные циновки и более «грубые» изделия. Другой вид, лаупаунго, меньший по размерам, но с большими листьями, служит для изготовления изящных, светло-золотистых постельных циновок. Самый ценный панданус — лауие, листья которого представляют прекрасный материал для изготовления великолепных шелковистых тонганских циновок иетонга. Эти последние считаются вершиной самоанского рукодельного искусства. Их производство исключительно кропотливо и трудоемко. Прежде всего листья пандануса очищают от колючек, сушат на солнце, сворачивают в рулоны и подвергают воздействию пара в земляной печи уму. После пропаривания острой раковиной соскребают твердый наружный слой и несут к лагуне. Там придавленные камнями листья отбеливаются в течение четырнадцати дней. Затем они еще раз просушиваются на солнце и с них удаляют остатки оболочки. Оставшиеся волокна осторожно разделяют на полоски толщиной в один-два миллиметра. Чем белее и тоньше волокно, тем красивее циновка, которая напоминает мягкую блестящую ткань.

Чем старше циновка иетонга и чем больше она потерта, тем выше ее стоимость, так как искусство их изготовления пришло сейчас в упадок и все меньшее количество циновок находится в обороте. Они имеют теперь скорее символическое, чем потребительское значение. В стране, где денежная система была неизвестна, они на протяжении веков выполняли роль церемониальной валюты.

Я долго искала такую циновку для этнографического музея в Варшаве и подозревала, что столкнусь с трудностями при получении разрешения на вывоз этого экспоната, но мне и в голову не приходило, что тонганскую циновку вообще невозможно купить. Сначала, преисполненная энтузиазма, я обратилась к Лопати, известному строителю. Он умел, как древние самоанские мастера, построить великолепное фале из дерева и пальмовых ветвей, не используя при этом ни одного гвоздя. У него была обширная клиентура, а свой гонорар он обычно получал натурой — продуктами и циновками. Лопати постоянно жаловался на отсутствие наличных денег, а я со своей европейской близорукостью полагала, что он охотно обменяет какую-нибудь иетонга на самоанские фунты. Однако мастер не проявил ожидаемого энтузиазма.